Виктор Точинов - Графские развалины

…Три листа почти сплошь покрылись написанными от руки датами. Сжимавшие ручку пальцы не слушались, не хотели сгибаться, – последние годы для письма Кравцов почти исключительно пользовался клавиатурой компьютера.

Хватит, осматриваю последний участок, выборка достаточная, – решил он. И аккуратно записал даты с двух последних крестов. Чем-то эти цифры показались странно знакомыми: 11.07.1967 – 18.06.1984 и 03. 05.1968 – 18.06.1985.

Кравцов взглянул на имена и портреты. Ну точно, братья-погодки Федосеевы – погибшие на графских руинах в один и тот же летний день, но с перерывом в год… Могила ухожена, верно мать жива еще… Вот уж не позавидуешь такой старости.

Следующий час он занимался довольно тупой и нудной работой – переносил цифры с листов на компьютер, в программу, позволяющую статистически обрабатывать большие массивы цифр.

Первые же три сортировки, выведенные в виде диаграмм, принесли крайне интересные результаты.

Даты рождений спасовцев по годам имели два четко выраженных пика – послевоенные годы и начало шестидесятых; насколько знал Кравцов, эта статистика характерна и для всей остальной страны. Второй пик, собственно, был заметен только на фоне семидесятых и восьмидесятых годов – большинство представителей «шестидесятников» еще живы.

Месяца рождений у семидесяти процентов спасовцев старшего поколения приходились на промежуток между маем и августом. Тоже понятно – зачинали их в относительно свободные от крестьянских дел месяцы, наломавшись до упаду в страду, о продолжении рода-племени меньше заботишься. Чем дальше, тем закономерность эта становилась менее очевидной.

Числа рождений были разбросаны по месяцам абсолютно хаотично.

Со смертями все обстояло иначе. Голодные тридцатые, сороковые и пятидесятые собрали свою обильную жатву – в том числе и среди детей. (Кстати, тридцать седьмой и тридцать восьмой, столь горько оплаканные в перестроечные годы, ничем на общем фоне тридцатых не выделялись.) Но к этим вполне ожидаемым пикам прибавлялись и другие, не столь явные, но ни с какими историческими событиями вроде не завязанные. Например, странный рост смертности наблюдался в восемьдесят восьмом…

Статистика по месяцам показала: чаще всего умирали сиасовцы в феврале и июне-июле. Вроде с медицинской точки зрения вполне объяснимо. Конец зимы – авитаминоз, дефицит ультрафиолета и общая усталость организма косят стариков. Лето – гипертоники и сердечники мрут от жары и скачков давления, молодые тонут при купаниях, разбиваются па мотоциклах, падают с графских руин… Именно так думал Кравцов, пока не посмотрел статистику смертей по дням, ожидая, что картина будет аналогичная рождаемости – хаотичная и бессистемная.

Увиденное шокировало.

Он вышел из вагончика, не выключив компьютер, торопливо вновь направился к кладбищу – благо ходьбы минут пять, не больше. Хотелось увидеть подтверждение вычисленному не с бесстрастного экрана…

Дорогой в голове билось: НЕУЖЕЛИ НИКТО ЭТОГО НЕ ЗАМЕЧАЛ?! СОВСЕМ НИКТО?!

Он прошел в тот конец погоста, куда не добрался со своей выборкой и где, по смутным воспоминаниям, были участки нескольких семейств клана Сорокиных… Не сразу, но нашел могилу Динамита.

Так и есть.

Игоря Сорокина по прозвищу Динамит убили 18 ИЮНЯ 1990 года.

В тот же летний день, что погибли – на шесть и пять лет раньше – братья Федосеевы.

В день, указанный в смертных датах многих стариков – наверняка в большинстве своем умерших от естественных и вполне уважительных причин. В смертных датах молодых – многие из них наверняка погибали отнюдь не от болезней. И дети, и люди средних лет, и мужчины, и женщины, – роковая дата не делала ни возрастных, ни половых различий.

С точки зрения статистики такое было НЕОБЪЯСНИМО. Девяносто процентов июньских покойников расставались с жизнью в этот день.

18 ИЮНЯ.

Как выяснилось, жарить вальдшнепов Наташка Архипова умела замечательно. То есть, конечно, лишь Кравцов ее мысленно именовал по-прежнему, а на деле она давно уже стала не Архипова, но Ермакова, – в деревне как-то не принято, выходя замуж, сохранять девичью фамилию.

Впрочем, на ее кулинарных талантах смена анкетных данных никак не отразилась. Вальдшнепы оказались – под аппетитнейшей золотистой корочкой – мягкими, сочными, буквально тающими во рту, никакого сравнения с напичканными комбикормами и гормональными ускорителями роста бройлерными цыплятами.

Жаль только, что бройлеры выигрывали это заочное соревнование по единственному параметру – по размерам. В результате гвоздь меню исчез с тарелок почти с той же скоростью, с какой улетали живые вальдшнепы после неудачных выстрелов Кравцова и Пашки.

– Метче стрелять надо, – улыбнулась Наташка, глядя, как мужчины обгладывают последние косточки.

– Это все Кравцов, эколог несчастный, – наябедничал Пашка, разливая остатки «Рыцарского замка» – рейнского вина, идеально, по его мнению, сочетающегося с российской дичью. – Специально ведь мазал – красивые, дескать, слишком…

– И правильно, – снова улыбнулась Наташка. – Сережке и Андрюшке, когда вырастут, ты по воронам в парке стрелять предложишь?

Упомянутые Ермаковы-младшие были представлены гостю и получили от него в подарок книжки с дарственной надписью автора – хотя мать заметила, что кравцовские триллеры читать им рановато. Сейчас отпрыски уже спали, вечер стоял поздний. Застолье старые приятели продолжали втроем.

– Так что пусть птицы пока полетают, ребят подождут, – продолжала Наташка. – У нас и без того есть что на стол поставить. – Стол, действительно, ломился от изобилия закусок.

Кравцов же, за всеми тостами и беспорядочными воспоминаниями минувших дней, внезапно понял – спустя пятнадцать лет – странную вещь: оказывается, он тогда был влюблен в Наташку Архипову. Вот так. Наверное, нельзя было быть с ней знакомым и не влюбиться хоть капельку. Как теперь понял Кравцов-взрослый, юный Ленька в те годы не просто ничем не выдал своих чувств, но и сам себе не отдавал в них отчета. Надо думать, срабатывал некий внутренний тормоз: это девушка Динамита. Ныне, вероятно, такое препятствие его бы не остановило, но тогда… А вот Пашка-Козырь…

Кравцов резко оборвал мысль. Смутное чувство – что от трагедии, разыгравшейся между Сашком, Динамитом и Наташей, выиграл лишь Козырь – оснований подозревать в чем-то старого друга не давало.

Наташка осталась той же красавицей. Пожалуй, на вкус Кравцова, стала еще привлекательнее. Исчезли девичья порывистость и совсем легкая, пришедшая из детства угловатость, Наташка чуть-чуть располнела и сейчас являла собой тот тип русской красоты, от которой теряли голову поэты и художники российского золотого века…