Линкольн Чайлд - Танец на кладбище
— Благодарю вас, maître.
Пендергаст выпрямился с задумчивым выражением на лице.
— Не стоит благодарности. А теперь adieu,[37] мой дорогой Алоиз, adieu! Не забудь: растворить в шести унциях аралиевой настойки и пить два раза в день.
Бертен постучал тростью в потолок машины.
— Поехали, любезный! И, умоляю вас, не жалейте лошадей!
56
Мультимедийная служба департамента полиции напоминала д’Агосте отсек управления подводной лодки: набитое электроникой помещение, где было жарко и пахло человеческими телами. В комнате с низким потолком у терминалов и рабочих станций сидело десятка два сотрудников. Кто-то уже приступил к обеду, и в воздухе распространился терпкий запах карри.
Д’Агоста остановился в дверях и огляделся. Самая большая группа базировалась в конце зала, где сидел Джон Лоудер, главный технический эксперт. Лейтенант стал пробираться туда. Когда он увидел в этой группе Числетта, настроение у него совсем упало. Заместитель комиссара оглянулся, но, увидев д’Агосту, молча отвернулся.
Лоудер сидел у своей цифровой рабочей станции, состоявшей из огромного процессора и двух тридцатидюймовых плоских мониторов. Не поддавшись натиску д’Агосты, эксперт настоял, чтобы ему дали по крайней мере два часа, чтобы обработать видео. Прошло уже полтора.
— Что удалось выяснить? — спросил д’Агоста, подходя ближе.
Лоудер оторвался от монитора.
— Это файл в формате MPEG-4, присланный по электронной почте в отдел интернет-новостей.
— Откуда?
Лоудер покачал головой.
— Тот, кто его послал, использовал переадресацию через Казахстан.
— Хорошо, а что с видео?
Эксперт указал на экраны:
— Оно сейчас в видеоанализаторе.
— И на это потребовалось полтора часа?
Лоудер нахмурился.
— Я ввел временной код, выровнял поле записи, провел усреднение по кадрам, убрал помехи и высветлил каждый кадр, стабилизировал цифровое изображение.
— А вишенку сверху не забыли положить?
— Лейтенант, очистка файла не только позволяет получить более четкое изображение, но также устраняет помехи и дает возможность увидеть улики, которые иначе могли остаться незамеченными.
Д’Агоста хотел сказать, что на кону человеческая жизнь и дорога каждая минута, но решил воздержаться.
— Все ясно. Теперь давайте посмотрим.
Лоудер повернул регулятор — черный диск величиной с хоккейную шайбу, и на левом мониторе появилось изображение. Оно стало гораздо отчетливее, чем вначале. Послышался стук, потом темноту прорезал луч света и появилась Нора. Она растерянно смотрела в камеру. Лицо ее было похоже на призрак, парящий в темноте. За ее спиной д’Агоста разглядел стены, сложенные из необработанного камня, и пучки соломы на бетонном полу.
— Помогите, — тихо сказала Нора.
Камера дрогнула, изображение расплылось и сфокусировалось вновь.
— Чего вы хотите? — спросила Нора.
В ответ не прозвучало ни звука. Потом послышалось что-то похожее на приглушенный скрежет или скрип. Свет погас, стало темно, и видеоролик кончился.
— Значит, вы не можете определить, откуда его прислали? — спросил д’Агоста, стараясь говорить спокойно. — А что еще вы можете сказать об этом фильме? Хоть что-нибудь.
— Он не мультиплексный.
— Что это значит?
— Снимали не телекамерой. Скорее всего использовалась цифровая портативная видеокамера со встроенным видеомагнитофоном, и, судя по тому, как прыгает изображение, это старая ручная модель.
— На электронную почту ничего не поступало? Требования выкупа или какие-нибудь сообщения?
Лоудер покачал головой.
— Пожалуйста, покажите еще раз.
Д’Агоста внимательно вглядывался в экран, стараясь найти хоть какую-нибудь малость, позволяющую узнать помещение.
— Вы можете дать крупный план этой стены?
Вращая регулятор, Лоудер поколдовал над изображением — выделил участок стены рядом с Норой и сильно увеличил его.
— Слишком мутно.
— Сейчас я увеличу резкость.
Лоудер немного поработал мышью, и стена проступила гораздо отчетливее. Она была сложена из плоских камней, скрепленных цементом.
— Подвал старого дома, — определил д’Агоста.
— К сожалению, это все, что мы можем сказать, — подал голос Числетт.
— А как насчет происхождения камней?
— Их невозможно точно идентифицировать, — ответил Лоудер. — Это может быть и сланец, и базальт.
— Покажите еще раз.
Все молча смотрели на экран. Д’Агоста почувствовал, как в нем закипает гнев. Сколько можно сдерживаться, когда эти сволочи похитили Нору?
— А этот звук, — продолжал он. — Вы можете сказать, что это такое?
Лоудер сдвинул регулятор вбок.
— Мы уже работали над этим. Сейчас запущу программу усиления.
На втором экране появилось узкое длинное окно с неровной волнообразной полосой, похожей на синусоиду, накачанную стероидами.
— Потише, пожалуйста, — попросил Лоудер.
В комнате установилась тишина, и он начал нажимать на кнопку в нижней части окна.
Полоса начала двигаться в окне, словно пленка в магнитофоне. Д’Агоста услышал шаги человека с камерой, потом раздался тихий щелчок, когда включили свет, и легкий скрежет, когда камеру на что-то поставили или просунули объекта в сквозь прутья решетки или в отверстие. Дважды прозвучал голос Норы, а потом послышался какой-то звук. Скрип? Скрежет? Разобрать было трудно — мешали фоновые помехи, да и сам шорох был слишком слаб.
— Его можно усилить? — спросил д’Агоста. — Или как-нибудь выделить?
— Сейчас я подрегулирую частоту прохождения сигнала.
Открылось еще несколько окон, и на звуковую волну наложились какие-то сложные графики. Лоудер снова проиграл запись. На этот раз звук был более четким, но по-прежнему неразборчивым.
— Попробую отфильтровать нижние частоты, чтобы убрать шумы.
После очередных манипуляций с мышью Лоудер еще раз воспроизвел таинственный звук.
— Это крик животного, которому перерезают горло, — заявил д’Агоста.
— Я ничего подобного не слышу, — возразил Числетт.
— Разве? А вы? — повернулся д’Агоста к Лоудеру.
Эксперт нервно почесал щеку.
— Трудно сказать, — задумчиво произнес он, открывая еще одно окно. — Анализ спектра показывает, что здесь имеется набор высоких частот, некоторые из которых недоступны для человеческого уха. На мой взгляд, это скрип ржавых дверных петель.
— Вздор!
— При всем моем уважении… — начал Лоудер.
— При всем вашем уважении, это крик животного. Плюс старый каменный фундамент. Это было снято в Вилле. Мы должны обыскать это место. Немедленно.
Он повернулся к Числетту:
— Вы согласны, шеф?
— Лейтенант, вы только усугубляете ситуацию, — спокойно и рассудительно произнес Числетт. — На этой записи нет ничего — абсолютно ничего, — что бы указывало на ее источник. Этот звук может иметь несметное количество значений.
Вы только усугубляете ситуацию. Несметное количество значений. Этот надутый индюк любой разговор превращает в упражнение по изящной словесности. Д’Агоста попытался взять себя в руки.
— Шеф, вы ведь знаете, что сегодня вечером будет демонстрация протеста против Вилля.
— У них есть разрешение, так что все абсолютно законно. На этот раз там будет достаточно наших людей, чтобы держать ситуацию под контролем.
— Да? Разве мы можем быть в этом уверены? Если демонстранты станут неуправляемыми, они могут спровоцировать жителей Вилля и те убьют Нору. Мы должны провести рейд немедленно, еще до демонстрации. Использовать эффект неожиданности, ворваться туда и освободить женщину.
— Лейтенант, разве вы не слышали, что я сказал? Где улики? Ни один судья не даст разрешения на рейд, основываясь только на одном звуке — даже если его издало животное. Вы сами прекрасно это знаете. Тем более после вашего бесцеремонного обыска в офисе у Клайна, — пренебрежительно фыркнул Числетт.
Д’Агоста почувствовал, что его терпению пришел конец. Дамбу прорвало, и весь его гнев и возмущение выплеснулись наружу. Но теперь ему было наплевать.
— Вы только посмотрите на них, — громко произнес он. — Сидят тут со своим железом.
Все оторвались от мониторов и уставились на лейтенанта.
— Пока вы играете в игрушки, они похитили женщину и убили двоих журналистов и городского служащего. На этих подонков нужно напустить спецназ. Необходима срочная операция по освобождению заложника.
— Лейтенант, вам следует держать свои эмоции под контролем, — предостерег его Числетт. — Мы прекрасно знаем, что поставлено на кон, и делаем все, что в наших силах.
— Нет, мне не следует, и ничего вы не знаете.
С этими словами д’Агоста повернулся и вышел из комнаты с высоко поднятой головой.
