Дмитрий Черкасов - Благословенная тьма

– Допустим и это. Вот я сейчас и разведаю, ибо ты мне расскажешь.

– А какой мне смысл? Тогда ведь и шлепнешь, когда все узнаешь.

– А если я пообещаю, что нет?

– Так я тебе не поверю.

– А если побожусь?

– А это грех. И потом – с какой стати? Что тебе во мне, ненужном более?

Протодьякон наморщил лоб.

– Не заговаривай мне зубы. Я тебе не скажу, что. Но в твоих интересах все-таки поделиться со мной всем, что знаешь.

Ликтор развел руками, и ствол протодьяконова револьвера сразу дернулся, метя неприятелю в лоб. В бороде Ликтора расползлась невинная улыбка:

– Ты же и сам теперь все знаешь. Пошарил-таки в моих архивах, правильно? Иначе лежал бы себе смирно, не запирался лопатой и не вел себя так…

Пантелеймон сдержанно кивнул:

– Угадал, порылся.

– Ну вот, а добавить мне нечего.

– Я не все понял в твоих архивах. Мне образования не хватает, а ты нахватался всякого. Что это за вещество?

Ликтор хлопнул себя по лбу, и протодьякон снова нервно отреагировал.

– Прости, не подумал. Ты же не медик вовсе, у тебя подготовки нет. Нашли, кого посылать…

– Тебя забыли спросить.

– Ладно, не горячись. Не вещество это никакое.

– А что же?

– Культура.

– Не понял. Какая культура?

– Ну, как бы тебе объяснить попроще… Культура таких микроорганизмов, называются они прионами… Но они не совсем организмы, а как бы полувещества… Да нет, друг сердечный, что я тебе все это рассказывать стану – ты только запутаешься…

– Ничего, я тоже грамотный. Вирусы, что ли?

– Еще проще вирусов. Можно сказать, куски вирусов. В филиале Медотделения при Инквизиции проводили исследования, не одно десятилетие. И выяснили, что так называемая волшебная, или истинная ликантропия вызывается именно такими прионами. Ты ведь ознакомился с классификацией той напасти? Не одна спецэкспедиция погибла, отлавливая для опытов истинных ликантропов. Требовалось, ты сам понимаешь, набрать известную статистику, ну да это неважно… В общем, ликантропия – инфекционное заболевание. Или нет: инфекционно индуцированная периодическая трансформация. В ходе опытов было сделано – совершенно случайно, как это бывает, – еще одно открытие, куда важнее. Выяснилось, что к истинным вервольфам не липнет нечистая сила. А вовсе не наоборот, как считали раньше. Бесы боятся этих существ пуще ладана, пуще крестного знамения и всего остального…

Ликтор умолк, тупо глядя перед собой. Протодьякон завороженно смотрел на него. Дело принимало неожиданный оборот.

– Так ты себе инфекцию колешь? И мне? И местному населению?

Тот снова кивнул:

– Ну да. Ведь я у них заместо лекаря. Приду и вместе с лекарством впрысну и это… заодно.

– Да зачем же?! – возопил протодьякон, едва не выронив револьвер.

– А у меня поручение – отряд сформировать. Нечисть отваживать. Она ведь их уже и так стороной обходит, зуевцев-то. Они мне, правда, пока что не полностью доверяют, но поверь – это вопрос уже не дней, а часов. По моим наблюдениям, перерождение психики почти завершилось.

– Как же так? К тебе эмиссары направлялись, специально для отряда!

– Мил человек! Их сколько было-то? Раз, два и обчелся. Они давно в лесах, воюют. Я им велел себе тройные дозы колоть, чтоб назад пути не было. Им человеческий облик уже заказан…

– А ты почему же остался?

– Во-первых, кому-то надо и здесь быть…

– Вроде наместника, администратора? Научного руководителя?

– Вроде того… А во-вторых, я и сам не сижу сложа рук, вон сегодня как потрудился…

– Как в Крошкино? Где мужика сгубил?

– Он дурной был, хлипкий. Шатался повсюду, как лунатик, только сведения мне передавал. А потом загнулся и так и лежит: не гниет совсем.

– Как же он их передавал, кстати спросить? Я не верю в телепатию.

– Через бесов, вестимо. Среди них есть свои перебежчики… «коллаборационисты». Ты с одним из них уже пообщался, помнишь? Трепещут они, ибо веруют, как в Писании сказано. Вот и связывались, как по телеграфу.

– А про семью здешнюю, что погорела? Не ты ли мне сказывал? Твоих рук дело? Бес, похоже, не соврал.

Ликтор тяжко вздохнул.

– Моих.

– С дитями, да?

– А куда денешься? Все дело на кону…

Протодьякон испытал сильнейшее желание сейчас же пустить в него пулю, а потом остальные пять.

Ликтор это почувствовал.

– Ты мне только достоевщину не разводи про «слезинку ребенка», – заявил он вызывающе. – Все это потеряло смысл после двадцатого века. После Дахау и Потьмы, после Хиросимы. Думаешь, они перед глазами у меня не стоят, во сне не являются? Папаша их лишнее видел, в тайге. Заплутал и увидел. Сначала – как я волком бесов кромсал, а потом – меня над Полинкой его. Я же ее собственноручно разодрал. Сильная она оказалась, стакнулась с бесами, вроде как королевой у них стала, а я ее уже привил… Вот папаша не сегодня-завтра и сложил бы два и два. Пошла бы молва, меня на порог перестали бы пускать. А то и прибили бы.

– И правильно сделали бы, – процедил сквозь зубы Челобитных, поигрывая револьвером. – Очень правильно.

– Ну, так давай! Выбирай! Или мы, или дьяволы! Чего ждешь? Знаешь, отчего я тебя не боюсь?

– И отчего же? И так ли уж не боишься?

Плечи Ликтора поникли. Он сидел на пороге, свесив голову и руки промеж ног. После паузы медленно вскинул голову:

– Да просто устал я. Помнишь, что ответил бес, когда спросили его имя? «Имя мне легион». Им нет конца, их не извести, а до сатаны нам не добраться, сильнее он пока, чем ликантропы… Это я хорохорился, когда бесу сулил, что и за главного черта скоро примусь… Впрочем, ты нашей беседы не слышал. Иногда вот я и задумываюсь – все чаще и чаще: ведь бесполезное же дело-то! Проигрышное как есть…

– Вот теперь ты хорошо говоришь, – с ядовитым одобрением заметил Пантелеймон. – Проигрышное изначально, а люди гибнут зазря, калечатся.

– Да, хорошо… А ликантропы, между прочим, не размножаются. Бесплодные они.

Не стерпев, Пантелеймон трахнул кулаком по столу:

– Так что же ты, сволочь, творишь? Зачем людской род на корню изводишь? Вымрет деревня!

– Надежда, чадо мое. Надежда умирает последней. Пока все переведутся – глядишь, что-то новое у нас и удумают. Вот тогда-то мы и одолеем врага. А пока хоть малый урон нанесем. Только сомневаюсь я все больше…

– А я тебе на что понадобился? Почему меня не погубил?

– Сначала я тебя на место Макарыча готовил. А после решил: дай-ка оставлю этого голубя вместо себя, а сам к своим, в леса, подамся… Волком проще.

– И меня не спросил? А почему не обыскивал?

– К чему тебя обыскивать? Я и так знал, что у тебя в сидоре. Ну, приблизительно, без подробностей. Мне точно знать и незачем.