Сергей Дубянский - История болезни (сборник)

– Да я сам не знаю… – Артем тоже был огорошен Дашиным напором. Он-то думал, что она будет ходить хвостиком, благодарить, исполнять любые желания – собственно, на этом ведь и строятся отношения мужчин и женщин.

На «сам не знаю» ответа у Даши не было, и дальше они пошли молча Впрочем, Даша чувствовала, что ей достаточно своих мыслей, а «почетный эскорт» только напрягает, и перестала обращать на него внимание. …Ладно, сейчас с Ритки слупим штук по пятнадцать (если без Артема), но бизнес ведь не заканчивается одной сделкой. Мать свои фирмы уже сколько лет ведет…  – все, что хаотично металось в голове, внезапно выстроилось в систему, которую смело можно было назвать бизнесом, а поскольку с понятием «коммерческая тайна» Дашу мать не успела познакомить, она схватила Артема за руку.

– Слушай! У нас ведь, кроме Ритки, половина девок курит! Будем фоткать всех и брать, типа, налог, а кто откажется платить – фотки предкам!

– А у кого денег нет?

– А нас это колышет? К тому же можно брать в зависимости от материального положения. Пусть по чуть-чуть, но если клиенток будет человек триста…

– Откуда? У нас в школе всего-то…

– Так подтянем другие школы!

– Даш, похоже, у тебя совсем башню снесло.

– Ничего не снесло! А начнем, прямо, с нашего класса! С Полины, Катьки Журбиной и Вики! Конечно, бой-френдов, как у Ритки, у них нет, но Вика, я знаю, на ноутбук собирает – ничего, обойдется с обычным ПК. У Полины с баблом напряженка, но она у деда, с пенсии, тырит – ну, будет брать чуть больше. Он у нее слепой, глухой, но герой Советского Союза – там пенсия, о-го-го! Вот, Катька… хотя тоже найдет. У нее ж мать бросила курить, чтоб дурной дочери пример не подавать – Катька сама рассказывала. Блин, да если предки фотки получает, они ее так отдрючат, что она забудет, где сигареты продаются! Так что на первую «фотосессию» бабло найдет, а потом, точняк, бросит. Зато здоровее будет, так ведь? – Даша засмеялась, но смех получился мимолетным, – короче, Тём, надо отработать всех, кто засветился с курением, с седьмых по одиннадцатые классы. Те, кто младше седьмого, реальных бабок не найдут, а за копейки рисковать нет смысла. Эх, жалко, Горохова не курит – вот, кого можно было б доить… блин, как Настька лопухнулась с дневником? Впредь такие вещи надо обсуждать, а уж потом выносить перед классом! Это я Настьке внушение сделаю…

Незаметно они дошли до подъезда.

– Даш, – Артем взял ее руку, – ты что, все это серьезно? Я не верю… или ты реально сумасшедшая.

– А ты, в таком случае, дебил! И никогда у тебя не будет ни нормальной тачки, ни виллы «за бугром»! – выдернув руку, Даша скрылась в подъезде.

Когда щелкнул замок, разделив их прочной металлической дверью, ей на мгновение стало тоскливо, даже захотелось плакать, как всем девчонкам, когда их перестает понимать самый близкий человек, но она быстро нашла выход:

…А ведь втроем мы не уследим за всеми школами. Если только Настькиных родичей подтянуть?.. А что? Мать ключи будет обеспечивать, чтоб разные ячейки задействовать, а отец контролировать забор бабок – он ведь охранник в том же универсаме; дети ж не полезут на взрослого мужика в форме.

И все равно все школы не потянем. Придется нанимать народ, а им придется платить. И сколько тогда брать с каждой клиентки?.. Блин, оказывается, без бизнес-плана не обойтись…

Последний приют

Серое осеннее утро вползало в комнату. Темными силуэтами постепенно проявлялась мебель и портрет на противоположной стене. Пока он не имел лица, являясь черной квадратной дырой, через которую, видимо, и уползала отступавшая ночь. Журнальный столик неправильно стоял посреди комнаты. На нем остались два пустых бокала, коробка из-под конфет и бутылка, в которой вчера находилось приятное белое вино с трудно запоминающимся названием.

Оля подняла голову от подушки, потом перевернулась на бок, чтоб лучше видеть обстановку. Хотя что здесь можно так внимательно рассматривать? Ведь это ее квартира, и каждая мелочь, если не сделана собственными руками, но под ее неустанным контролем. Правда, теперь, с появлением Володи, осуществлять планы стало гораздо легче – сама бы она никогда не смогла купить такие дорогие обои, телевизор с огромным экраном (собственно, в нем и не было особой необходимости, учитывая размеры комнаты), стиральную машинку-автомат. Этого портрета на стене тоже не появилось бы никогда, несмотря на то, что Оля всегда мечтала увидеть себя со стороны не на бесстрастной фотографии (такой она видела себя каждый день в зеркале), а глазами настоящего художника, который может, если и не заглянуть в душу, то, по крайней мере, прочувствовать настроение. Теперь такой портрет у нее был, хотя она сама не знала, нравится себе или ожидала чего-то более возвышенного, может быть, даже романтического.

Хотя какая в ней романтика? Художник прав, нарисовав женщину, скептически взирающую на фантастическое нагромождение мостов, небоскребов и каких-то уродливых хищных автомобилей. Наверное, все логично и такова ее истинная сущность – пруд, около которого страдает Васнецовская «Аленушка», смотрелся бы рядом с ней чем-то противоестественным.

И как этот лохматый парень, сначала показавшийся таким «дремучим» дилетантом, что она даже обиделась на Володю, сумел распознать ее так быстро? Она ведь считала себя более закрытой натурой; старалась шутить и улыбаться, изображая из себя «мягкую и пушистую», абсолютно беззаботную «рыжую кошку». А еще она думала, что художник обратит внимание на ее фигуру, для чего надела предельно короткую юбку и блузку с огромным вырезом. Вместо этого он сознательно уменьшил грудь, а ноги вообще не попали «в кадр». Одно лицо с заостренными скулами и усталыми глазами, в которых, тем не менее, чувствуется упрямство и какая-то вечная озабоченность.

Странно, если она действительно такая, то что могло привлечь к ней Володю? Не деловые же качества, с которыми он так старательно боролся, пытаясь превратить в заурядную домохозяйку? Нет, это ему не удастся…

Хотя, как знать? Если он женится и введет ее в свой огромный недостроенный дом с множеством лестниц, переходов и непонятно для чего предназначенных комнат, которых еще не касалась рука дизайнера, то, возможно, она и согласится принять на себя непосильную ношу, забросив все остальное. Но это только при условии, что он женится на ней!.. И еще, что ей никогда (никогда!) не придется просить у него денег – чтоб она добровольно отказалась от их зарабатывания, они должны просто лежать в условном месте, и притом в таком количестве, которое необходимо ей в данный момент. Со вторым он, пожалуй, согласится, а вот, первое…