Стефани Майер - Полуночное солнце

Я живо последовал за ним, беспокоясь всё больше и больше по мере того, как тропа углублялась в мрачную чащу. Зачем Белла пошла сюда?

След внезапно оборвался посреди чащобы, никуда не приведя. Белла здесь сошла с тропы, сделав несколько шагов в сторону. Там, среди зарослей папоротника, лежал ствол поваленного дерева, тоже носящий на себе запах Беллы. Наверно, она сидела там...

Я присел на тот же ствол и огляделся. Всё, что она могла видеть, — это папоротник и деревья. Скорее всего, тогда шёл дождь — запах на стволе был едва уловим, почти смытый водой.

Зачем Белла пришла посидеть сюда одна — а она была, несомненно, одна — посреди сырого мрачного леса?

Я никак не мог понять смысла её поступка. При этом, в отличие от других интересующих меня подробностей её выходных, вряд ли я смогу расспросить её об этой прогулке в лес.

"Ты знаешь, Белла, я последовал за твоим запахом вглубь леса, после того как покинул твою комнату, где наблюдал, как ты спишь…" Да уж, от этакого признания сердце Беллы просто растает...

Мне никогда не узнать, о чём она думала и что делала здесь. В отчаянии я заскрежетал зубами. Ещё хуже то, что это было чересчур похоже на тот сценарий, который я изобразил Эмметту: Белла в одиночестве разгуливает по лесу, где её запах неизбежно привлечёт любого, способного его учуять...

Я застонал. Она не только была ужасающе невезучей, но и сама, добровольно, напрашивалась на неприятности.

Ну, хорошо, на данный момент у неё есть защитник. Я буду присматривать за ней, защищать от бед до тех пор, пока в этом будет необходимость.

Вдруг я поймал себя на том, что хочу, чтобы Питер и Шарлотта прогостили у нас как можно дольше.

8. Призрак

Я не часто виделся с гостями Джаспера в те два солнечных дня, что они провели в Форксе. Дома я появлялся исключительно затем, чтобы Эсме не волновалась. Во всём остальном я вёл себя скорее как призрак, чем как вампир. Я скользил, прячась в тени, откуда мог следить за объектом моей любви и одержимости, наблюдая и слыша её через сознание тех счастливчиков, которые могли прогуливаться рядом с ней, не боясь солнца. Иногда эти везунчики случайно задевали её руку. Она никогда не реагировала на эти прикосновения — их руки были столь же теплы, как и её собственные.

Раньше подобные вынужденные прогулы никогда не становились для меня таким тяжким испытанием. Но, похоже, солнце доставляло ей столько счастья, что я не мог досадовать на его затянувшийся визит в наш пасмурный городок. Что приносило удовольствие ей, то радовало и меня.

В утро того понедельника я подслушал разговор, который мог бы подорвать мою веру в свои силы и превратить время, проведенное вдали от неё, в пытку. Однако то, как он завершился, сделало для меня этот день днём радости.

Пожалуй, Майк Ньютон заслуживал некоторого уважения с моей стороны: он не сдался и не уполз зализывать раны. У него оказалось больше храбрости, чем я думал. Он собирался попробовать ещё раз.

Белла приехала в школу довольно рано и, похоже, намеревалась понежиться на солнце, пока имелась такая возможность. Она села на скамейку и приготовилась ждать первого звонка. Солнечный свет заиграл в её волосах, придав им красноватый отблеск, чего я совсем не ожидал.

Бесцельно слоняясь вокруг, Майк наткнулся на неё и возликовал при такой удаче.

Было сущей пыткой лишь наблюдать за происходящим, не имея возможности вмешаться — яркий солнечный свет надёжно держал меня в плену густого леса.

Она поздоровалась с ним до того приветливо, что Майк впал в экстаз, а я — в уныние.

"Ну, вот вижу же, что я ей нравлюсь! Точно, нравлюсь! Она не стала бы так улыбаться, если бы не нравился. Бьюсь об заклад, она была не прочь пойти на танцы со мной. Интересно, что там такого важного в Сиэттле…"

Ему бросилась в глаза перемена в цвете её волос:

— О, а я никогда не замечал, что твои волосы отливают красным.

Он схватил одну блестящую прядку и принялся нежно теребить её. Я нечаянно вырвал с корнем молодую ёлочку, на которую опирался рукой.

— Только на солнце, — сказала она. К моему глубокому удовлетворению, она слегка отстранилась, когда он принялся заправлять прядку ей за ухо.

Пару минут Майк попусту молол языком, набираясь храбрости. Она напомнила ему о сочинении, которое мы должны были сдать в среду. Судя по едва заметному выражению удовлетворения на лице Беллы, её сочинение было уже готово. А он о нём совершенно забыл, что весьма сократило время, которое он надеялся провести с Беллой.

"Вот чёрт, дурацкое сочинение..."

Наконец он добрался до сути — мои зубы сжались так, что, казалось, могли раздробить в пыль кусок гранита — и даже теперь, он не мог отважиться задать вопрос напрямую.

— Я собирался спросить, не хотела бы ты куда-нибудь сходить.

— О, — сказала она.

На мгновение оба замолчали.

""О"? Что бы это значило? Она собирается сказать "да"? Постой, я ведь так толком и не спросил её".

Он проглотил комок в горле.

— Ну, мы бы могли где-нибудь пообедать или что... а сочинение... да ну его, потом напишу... Вот дурак, тоже мне, спросил, называется...

— Майк…

Мýка и ярость моей ревности не знали границ, они терзали меня с той же силой, что и на прошлой неделе. Пытаясь удержать себя на месте, я вцепился в другое дерево – и тоже сломал его. Я изнемогал от желания стремительно, незаметно для человеческих глаз пронестись через школьный двор — и выкрасть её из-под носа у этого мальчишки, которого я так в этот момент ненавидел, что убил бы, причём с величайшим удовольствием.

Неужели она скажет ему "да"?

— Не думаю, что это хорошая идея.

Я снова задышал. Мое напрягшееся тело расслабилось.

— Так значит, Сиэттл был только отговоркой. Не стоило и спрашивать. О чём я только думал? Чёртов урод Каллен, это точно он...

— Почему? — угрюмо спросил он.

— Я думаю... — Она остановилась на полуслове. — Послушай, если ты проболтаешься кому-нибудь о том, что я сейчас тебе скажу, то будь уверен — буду лупить тебя, пока не помрёшь...

Услышав из её уст эту смертельную угрозу, я громко расхохотался. Сойка на соседнем дереве вскрикнула, встрепенулась и в страхе унеслась прочь.

— ...Я просто думаю, это ранит чувства Джессики.

— Джессики? — "Что? При чём тут … О... Ладно... Может быть … так … Ух".

Теперь в его мыслях царила полная неразбериха.

— Майк, ты совсем слепой или прикидываешься?

Я мог бы повторить это высказывание вслед за Беллой. И хотя ей, пожалуй, не стоило ожидать от других, что они будут столь же проницательны, как она сама, но в данном-то случае всё было ясно как день. С огромным трудом набравшись храбрости, чтобы пригласить Беллу на свидание, Майк и думать не думал, что Джессике не легче. Должно быть, эгоизм делал его слепым и глухим к страданиям других. А в характере Беллы эгоизм отсутствовал, поэтому она видела всё.