Мокруха - Ширли Джон

Прентис аж отпрянул от удивления. Он ничего не читал о самоубийстве в той статье. Но ведь это случилось позднее...

— Вы что имеете в виду — верите иль нет?

— Я так думаю, эти уроды убили их обеих.

— Обеих?..

— Мою сестру и её дочку, ясен пень!

— Ясен пень! — подтвердил попугай. — Ясен пень!

Прентис почуял в дыхании женщины водочный перегар. Старушенция облокотилась на дверной косяк и скосила голову на попугайский манер. Взгляд её ожесточился.

— Венди была моей племянницей, но я её любила, как родную дочь. И я не верю всей этой чухне насчёт того, что Сьюзен убила себя, найдя Венди мёртвой. Да Венди бы в жизни не подняла этот дробовик! Она была совсем маленькая! Она даже не знала, с какого конца его заряжать. — Громко фыркнув, старуха добавила: — Полиция поверит во всё что угодно, если её подмазать как следует.

— Вы полагаете, что её убили.

— А как же иначе?! Она проходила терапевтический курс. Она стала рассказывать про этих мерзавцев, Денверов...

— Вы знаете, что именно с ней сделали? Я хочу сказать, ничего же в точности не доказано. Доктор...

Старуха наставила на него покрытый пигментными пятнами палец.

— Я вам больше ничего не скажу, пока контракт не подпишем. Вы думаете, я ничего не знаю про то, как у вас там всё заведено? Знаю! Я сама сценарий написала! Ну, часть. У меня блокнот исписан! У меня будет агент, адвокат и... — Женщина пощёлкала пальцами. — Так-то, мальчик мой!

Прентис обречённо кивнул. В Лос-Анджелесе сценарий найдётся у всех, владеющих английским, и у некоторых, не владеющих. Он подумал, что заслуживает такой диатрибы. Он же ей умышленно и своекорыстно солгал.

— Если хотите, пойдёмте выпьем и обсудим сделку!

— Э-э, нет, спасибо. Я... пришлю своего агента.

Может, подослать к ней Блюма?

— Я не хочу показаться настойчивой, но история...

— Я вас прекрасно понимаю, вы, э-э, вполне в своём праве.

Он решил, что выяснил достаточно. То, что сперва показалось параноидальным бредом старой одинокой сумасшедшей, вполне могло совпасть с истиной.

— Я с вами свяжусь.

— Вы уверены, что не хотите выпить?

— Нет-нет, спасибо.

Он попятился, нацепив на лицо улыбку, и чуть не полетел вверх тормашками, споткнувшись о перильца. Повернулся и слетел с крыльца, как оглашенный. Он слышал, как старуха что-то кричит ему вслед, но не разобрал, что именно, пока попугай любезно не продублировал:

— Жопоголовый мудак!

Гарнер стоял на шумном, мрачном тёмном углу. Он ждал, пока прозвонит таксофон.

От кодеина Гарнер немного закосел, но ему было приятно. Кодеин, который он получил с утра в службе социальной помощи, немножко скрашивал испытанное в очереди за бесплатной едой и медпакетом унижение. Рассказы полностью соответствовали действительности: с людьми там обращались, будто с собаками. Ничего странного, что при службе соцпомощи отирается так много мошенников — это единственный способ отомстить. Местечко это так провонялось аферами, что Уильям Ф. Бакли[54] всепонимающе-презрительно фыркнул бы. Гарнеру выдали паёк, он немного поел, а остаток припрятал про запас.

Он стоял на грязной, затянутой смогом улице, под фривейной развязкой. Спускался вечер. Монолитные бетонные плиты над головой Гарнера чуть подрагивали под тяжестью фырчащих фур. Он переминался с ноги на ногу. Таксофон располагался рядом с киоском по продаже хот-догов, но Гарнер ждал, пока Джеймс отзвонится. Между делом он вспоминал про фривей, обрушившийся в Окленде при землетрясении 17 октября[55] — думал, как поначалу медийщики поспешили отрапортовать о «героической взаимовыручке» пострадавших, а потом выяснилось, что на самом деле по развалинам рыскали мародёры, грабившие погибших и раненых. Вспомнил исповедованную им женщину, которую пришпилило к дверце перевёрнутой машины. Он увидел тогда, как из оклендских трущоб выползли двое, взобрались, перелезая по телам, к месту, где лежала женщина, вырвали у неё сумку и драпанули — да ещё и наступили на сломанную ногу несчастной, завидев Гарнера. Он размышлял об этом с олимпийским спокойствием, которым обязан был кодеину. Он полз по обломкам собственной жизни, разрушенной незримым для остальных землетрясением. Он полз, полз и выполз из котельной, и его нашла какая-то полицейская. Вызвала службу спасения.

Так получилось, что рядом был офис социалки...

Таксофон прозвонил. Джеймс.

— Мистер Гарнер? Привет. Я... Я не дозвонился до того парня, Сайкса, но оставил на автоответчике сообщение, что вы просите его переслать немного по Western Union и всякое такое.

— Попробуй снова его вызвонить. И скажи, пускай продаст моё имущество. Может взять себе сорок процентов.

Гарнер был уверен, что Сайкс поможет. Сайкс был его должником. Он пробежался по мысленному списку людей, из которых можно выдавить денег. Его брат, с которым он, впрочем, почти не общался, перешлёт сотню-другую. Его друг Ларри... а вот тут надо быть поосторожнее. Ларри сам бывший наркоман, обратившийся в религию, и если он заподозрит, что Гарнеру нужны деньги на крэк, то не даст ничего.

Нет. Наверное, нет. Ларри знает, что Гарнер уже давно завязал. Всё же лучше будет пообщаться с ним через посредника, иначе Ларри уловит в его голосе кодеиновые нотки.

— Вы как, в порядке, мистер Гарнер? — спросил Джеймс.

— Конечно. — В порядке? Что за глупая шутка. — Конечно. Я... попал в передрягу, мне сломали несколько рёбер, перебили переносицу, я забинтован в нескольких местах. Такое бывает. Меня ограбили. Я искал Констанс в крутом квартале...

— О чёрт!

— Э?

— Я совсем забыл вам сказать, что Констанс звонила! Она звонила. Как я мог забыть? Иисусе!

Гарнер фыркнул.

— Она звонила. — Всё равно что похоронку получить. Грёбаный ублюдок заставил её позвонить домой, чтобы сбить со следа полицию, а потом убил. — И она сказала, что всё в порядке, а искать её не надо, так?

— Э... не совсем. Она передала, что жива. Вот и всё. А потом повесила трубку. А, и ещё ваш брат звонил в тот же день. Поздравлял вас с днём рождения.

— Ага, я очень рад. — Депрессия накатила, как приливная волна. — Послушай... мне правда нужны деньги. — Он всё просчитал. Нужно только сторониться барыг, кокаиновых шлюх, «земляничек» и прочей шушеры. Купить себе ящик виски, затариться двойной упаковкой хорошего крэка, запереться в комнате и выжечь себе кишки за пару дней. Пары дней должно хватить, чтобы сдохнуть.

— Понимаю, мистер Гарнер. Я всё устрою.

— Отлично. Я утром проверю Western Union.

Ночь он без кокса как-нибудь протянет. У него осталось ещё немного кодеина. Паёк можно обменять на ликёр. Конечно, на крэк тоже можно. Тут всё время так меняются. На крэк или герыч. Может, на сорок долларов крэка за сто долларов пайка. Надо подумать.

— Спасибо, Джеймс. Услышимся.

Он потянулся было повесить трубку и задержал руку над рычагом. Что-то не так. Почему я не могу её повесить?

Кодеиновый наркоз понемногу проходил.

А, и ещё ваш брат звонил в тот же день. Поздравлял вас с днём рождения.

Его рука затряслась, и он приложил трубку к уху.

— Джеймс!

Нескончаемый гудок. Так гудят нервы под кодеином. Дрожащими пальцами он потыкал в нужные кнопки, вызвал аламедский коммутатор, нетерпеливо дождался, пока телефонистка томно выпытает, согласен ли Джеймс оплатить ещё один разговор.

— Мистер Гарнер? Вы что-нибудь забыли?

— Джеймс... когда мой брат звонил? Как ты сказал?

— На ваш день рождения. Он сказал, что это ваш день рождения.

— Джеймс... теперь подумай внимательно, это важно. Констанс звонила в тот же самый день?

— Ага. И в то же время. Я почему запомнил — её звонок наложился на звонок вашего брата, и ей пришлось подождать на удержании. А когда я вернулся, она уже повесила...