Эдуард Катлас - Создатели

Ему было интересно, как выглядит ночь в центре галактики. Там, где звезд слишком много, чтобы ночь существовала как таковая.

В этом мире солнце было – как излишне демократичные родители, отдавшие свое чадо, де факто, на воспитание улице. Оно было слабым. Едва умудряющимся заглушить свет неба в течение дня. Но даже днем главная звезда этой системы могла только смазать очертания своих соперниц, убрать их из вида, но не избавиться от них полностью. Поэтому небо почти все время, кроме разве что полдня, словно светилось в дополнение к свечению местного солнца. Помогало, так сказать. А ночью – звездное небо захватывало инициативу окончательно.

Ночь на этой планете не означала темноты. Не означала необходимости зажечь огонь, чтобы увидеть что-то вокруг. Разве что тени на поверхности практически исчезали, потому что свет шел от всего неба. А небо сияло.

Можно было выбирать любой кусочек этого неба и часами рассматривать его в отдельности. Можно было смотреть, просто смотреть наверх, пытаясь обхватить взглядом всю картину разом. Звезды всех цветов, мыслимых и немыслимых, и невозможно было найти ни одной частички неба, свободных от них.

Но поверхность неба не была однородной, звезды организовывались в группы, по миллиону-другому в каждой, и пытались завладеть этим небом. Где-то преобладали оранжевые сполохи, где-то желтые. Если поднять глаза чуть выше далекого пика, то можно было наблюдать, как красный звездный протуберанец пытается хитрым обходным маневром обойти голубое свечение соперников. А они защищаются, набросив вокруг размытое облако межзвездной пыли, смазывающее очертания отдельных звезд, но светящееся даже ярче, чем они – по крайней мере, на этом небе.

Все краски всех миров были на этом небе. Были и те, что Лекс не рисовал, потому что его глаза их не видели. Но он знал, что цвета идут дальше возможностей его восприятия. И это знание мальчика превращалось в реальность в этом мире. В мире, созданном для того, чтобы быть запоминающимся.

Сюда сны стекались после начальной тренировки. Которую он устроил в трех последних мирах, полноценных мирах, но не таких красивых, как этот, для того, чтобы произвести отсев.

Те сны, что попали в его армию по ошибке, по сомнению или по минутной слабости, исчезали во время тренировок. Исчезали и другие, но у остальных был шанс, неплохой шанс вернуться. А чтобы они сумели этим шансом воспользоваться, он создавал этот мир.

Скалистые холмы этой планеты окружали костры. Не для освещения – для тепла, мир оказался холодноват. Костров было не так уж и много, сотня-другая, а это значило, что в его армии сейчас тысяча-другая мечей. И волшебников. И стрелков, хотя как оказалось, людям почти не снится, что они пользуются огнестрельным оружием. Редко. Память многих поколений во снах просто затирает налет последних веков? Или подсознание просто отторгает саму возможность слишком легкого убийства? Или все проще – и Лекс так и не понял, какие сны у людей с оружием?

Бойцов-снов с пистолетами и автоматами нашлось всего несколько десятков. Три костра неподалеку от холма, на котором он сидел, продолжая доделывать некоторые штрихи этого мира. И позволяя своей армии осматриваться, знакомиться, привыкать к обстановке. Делать все, чтобы, если понадобиться, во время следующего сна они попали снова сюда. Чтобы этот мир стал на какое-то время для них навязчивой идеей, маниакальным видением, от которого невозможно избавиться.

С первой задачей он справился. Поток снов будет только шириться, потому что он учел все ошибки первых грез, уничтожил неэффективные, создал новые. Его армия могла выступать хоть сейчас. Только вот куда?

Во-первых, он не знал, как найти Пожирателя снов. И не знал никого, кто знает.

Во-вторых, он хотел бы проверить возможности своей армии на противнике полегче. Но ему претило нападать, атаковать самому. Да и не было у него известных врагов в этом мире. Пока никто из звездочек в его рубке – перекрестке миров не проявил агрессии. К счастью для него, со второй проблемой ему помогли справиться.

Она не понимала, кто командует этой армией.

Хотя такое состояние было как раз привычно. Даже когда формальный «самый главный» есть, от него, как правило, мало толку в тактическом бою. В нем важнее пошевеливаться и не подставляться. А все окрики и понукания сверху можно пропускать мимо ушей.

А стратегией она не занималась. Ее дело было углубиться в гущу врагов, устроить там дебош, деморализовать, отвлечь от тяжеловесов и лучников от магов. Перебежать в другое место, пока окружающие враги не сориентировались, чтобы начать там то же самое.

А куда идти, и зачем – дело было не ее. Флаг поднят, боремся за справедливость, или за поруганную честь, или за нерушимость границ. Главное, за правое дело, остальное детали.

Мир, в который их переправили после подготовки, был красив. Чудесен. Если бы это не был всего лишь сон… На краю сознания она понимала, что это не игра, а только сон, позволяющий ее мыслям облечь форму реальности (меч в руке как влитой, а ростовой щит сделан из чего-то настолько легкого, что она почти не чувствует веса), раскрыться ее талантам (она в жизни не смогла бы представить себе такого неба, нигде, кроме как во сне) и желаниям (Дима по-прежнему где-то рядом, подобрал себе замысловатый арбалет со сложным механизмом для стрельбы тремя болтами одновременно).

Но этот мир она не забудет. Этот мир и это небо. Даже и без боя здесь было интересно. Хотя небольшая заварушка уже бы не помешала.

Маг, что перебрасывал их между мирами, сидел на холме и творил что-то свое, как всегда непонятное. Закреплял их в этой локации, надо полагать. Правильно, ей бы хотелось побыть здесь подольше. Если бы она создавала игры, то в них должно было быть такое небо. Может, все-таки в технологический? И дальше – свою студию? Неужели она не найдет еще людей, единомышленников, понимающих, как создать лучшую игру в стране?

Но родители настаивали на юридическом. Хотя, ладно, сон точно не то место, где стоит думать о выборе карьеры.

Подошел Дима, стеснительно придерживая арбалет. Снова взял такой, что для него тяжеловат и громоздок. Ладно, зато точно успеет спустить все три тетивы, расположенных под углом друг к другу. Попасть – может и не попадет, но выпустить болты успеет. Сложно не успеть. Заговорить он не успел.

На горизонте начал сгущаться черный туман. Кто-то прятал от них звезды, укрывал их за беспросветным занавесом. И приближался.

Это было хорошо. Лютик знала, что скоро последует драчка, потому что трейлер с этой небесной катавасией подавался явно к ней. Жаль, музыки не было, хорошей такой, боевитой. Но с музыкой у нее всегда был напряг, а во сне за нее придумывать саундтрек было некому. Так что кто-то загораживал звезды в полной тишине.