Олег Бондарь - Призрачно всё

— Что ты хочешь найти? — спросила Наталка.

Голос ее был глухой, неестественный, окружающие со всех сторон камни словно впитывали его.

— Уже нашел.

Ответил почему-то шепотом, но шепот здесь был более уместным и почти не искажался.

— Если так, мы можем возвращаться? — осознав прежнюю оплошность, Наталка, тоже перешла на шепот.

— Можем, — согласился я. — Только хочу, чтобы вы здесь тоже все внимательно осмотрели и потом поправили меня, если я буду не прав.

— А что тут смотреть? — возмутилась Тома. — Здесь ничего нет. Только камни…

— Вот-вот. Что и требовалось доказать.

Прежде чем уйти, я, дабы удостовериться, перещупал стены, в некоторых местах даже постучал, а также прошелся ладонями по потолку. Но не обнаружил ни щели, ни скрытых под камнями пустот.

— Ничего не понимаю, — пробормотала Тома.

— Я тоже ничего не понимаю, — признался я. — И самое главное, чего я не понимаю, и на что не обратила внимания милиция: каким образом Иннокентий Вениаминович здесь оказался? Тома, ты ведь помнишь, как я разламывал стену, закрывающую вход. Она была выложена очень давно, а другого входа сюда, как вы только что убедились, нет… Или он так хорошо спрятан, что непосвященный его не найдет.

— Мистика…

Девчонки были настолько озадачены, казалось бы, очевидной истиной, что, наплевав на страх, решили сами проверить мои слова. Наталка отобрала у меня фонарик, прошлась по периметру гранитной комнаты, но, как и я, безрезультатно.

Мы все вместе внимательно осмотрели камни под ногами у входа. Они были темными с налипшей слизью и едва заметными следами древнего известкового раствора. Тот, кто наносил его, скрывая неизвестно зачем эту комнату, проделал работу не один десяток, а то и сотню лет назад.

Я принял душ, переоделся, снова спустился к выходу из подвала, и, определив направление подземного хода, попытался проделать тот же путь по поверхности.

Для начала пришлось обогнуть здание, дальше тоже следовать намеченному курсу было непросто. Дорогу преграждали деревья, кусты, клумбы, но все же, думаю, я не очень отклонился от маршрута, когда приблизился к забору. Перелезать через него не было смысла. Я и так видел, что путь должен был закончиться у склепа или, учитывая, возможные ошибки, где-то рядом с ним, например, в развалинах старой часовни.

Логично. Ведь именно оттуда раздался встревоживший меня ночью крик.

Глава тринадцатая

Ночь прошла спокойно. Последние потрясения в конец измотали, и я вырубился сразу, едва прикоснулся к постели. Призраки и прочие ненужные сновидения смилостивились, подарив полное и глубокое забытье. Кажется, это была первая спокойная, возможно даже, безмятежная ночь, проведенная в этом доме.

Увы, хорошее пролетает быстро и незаметно. Вряд ли я успел осознать дарованное судьбой наслаждение, когда дверь комнаты задрожала от ударов снаружи.

Я с трудом разлепил глаза и, мгновенно, блаженного покоя, как не бывало. Кто-то весьма небрежно относился к имуществу и, дабы избавить хозяина от убытков, я сорвался с постели и поспешил отворить защелку.

У меня челюсть отвисла, когда увидел Влада. Кого-кого, а его я не ожидал. Ведь не далее, чем вчера его на моих глазах запаковали в воронок и увезли в места, в которые попасть значительно легче, чем из них выбраться.

Влад был не похож на себя. От прежней презентабельности ничего не осталось. Волосы взъерошены, рубашка грязная, измятая, брюки не первой свежести со следами пятен. Туфли потеряли изначальный блеск, его скрывали комки засохшей грязи.

Поначалу я усомнился, что вижу школьного товарища. Чертовщина, в которой тщетно пытался разобраться в последнее время, снова затуманила разум, и в какой-то момент я пришел к выводу, что Влада здесь нет и быть не может, а передо мной — его материализовавшееся изображение. Фантом.

Я готов был осенить себя крестом, хоть к религии относился нейтрально и не заморачивался церковными постулатами. Мои губы приготовились шептать сакральное: «Сгинь, нечисть!», когда здравый смысл восторжествовал и отбросил шелуху предрассудков.

— Ты что, сбежал? — спросил и почувствовал, что голос мой не то, чтобы дрожит, но звучит не как обычно.

Влад отодвинул меня, прошел в комнату, плюхнулся в кресло. Увидел недопитый коньяк, отхлебнул с горлышка.

— Какой сбежал? На поруки под залог выпустили.

Вылил остатки коньяка в стакан и уже не спеша стал смаковать напиток.

— Все хреново, Славик. Какая-то мразь грохнула в моем доме человека и пытается свалить на меня.

Влад был мрачнее некуда. Проведенная в милиции ночь сказалась не только на внешнем виде, он потух, искорка истлела, таким я его никогда не видел.

— У тебя еще есть коньяк?

Я пытался вспомнить, есть ли у меня коньяк и не мог.

— Сейчас принесу.

Оказавшись за дверью, машинально взглянул на часы. Еще не было шести. Непроснувшийся дом утопал в тишине. Хорошо, хоть не зловещей…

Когда вернулся, Влад полулежал в кресле, вытянув ноги. Грязь с обуви комками осыпалась на ковер, некоторые из них растоптаны и размазаны. Казалось, он уснул. Но стоило мне подойти, встрепенулся, вырвал из рук бутылку, скрутил пробку и разлил напиток уже в два стакана. Я не возражал, мне тоже нужно было успокоительное для нервов.

Глаза Влада постепенно становились обычными, поразившая меня растерянность сходила на нет, уступая место смеси задумчивости с усталостью.

— Ты, Славик, прости, что я к тебе ворвался… — сказал он, глядя на янтарную жидкость в стакане. — Не к кому мне было больше идти. Ни одной родственной души в этом гадком доме…

В его глазах взблеснули слезинки. Влад поднял стакан, сделал еще глоток, со стуком поставил хрупкую посудину на столик.

— Спасибо, что не отказал в гостеприимстве, — он словно забыл, что это я у него в гостях. — Пойду, приведу себя в порядок, потом поговорим. Нам нужно многое обсудить. И многое сделать.

Резко поднялся и, оставляя за собой грязные следы, вышел из комнаты.

От недавней неряшливости не осталось и следа. Влад переоделся в новый камуфляж, не разгладившиеся следы от изгибов свидетельствовали, что его только извлекли из упаковки, волосы были аккуратно причесаны, от них исходил приятный запах дорогого шампуня. Сам Влад, в отличие от своего недавнего подобия, казался спокойным, серьезным и сосредоточенным. Лишь темные круги под глазами свидетельствовали, что не все в жизни так ладно, как можно судить по внешнему виду.

Коньяка больше не было, вместо него жужжал кофейный аппарат, распространяя головокружительный аромат свежесмолотых зерен. Время лирики миновало, пришел черед прагматизма.