Руслан Мельников - Война без победителя

– Ты знаешь меня? – голос у Мертвой Сестры был хриплый, испуганный.

– Одну из главных шлюх этого мира? Конечно, знаю.

– Кто ты?

Притворя-а-ается. Ладно, пусть…

– Не важно, кто я. Важно, кто ты.

– Не понимаю, – соврала она.

– Да ну? – Егерь насмешливо смотрел на нее.

– Ты Егерь? – Энхедунна обреченно опустила голову.

– А ты одна из тех, кто сделал меня таковым, – голос Егеря зазвучал жестче и суше. – Не нужно отпираться. Я помню вас всех. И я узнаю каждого из вас, сколько бы вы ни меняли внешность. Следы Проклятия, которое вы наложили на меня, остались в ваших глазах и на ваших Нитях, так что никакая магия не избавит вас от этой метки. А ты сама разве не видишь на мне отражения своего Проклятия?

– У меня не было выбора, – Энхедунна попятилась. – Если бы я не согласилась участвовать в том Ритуале, то нажила бы много могущественных врагов.

– А их мало у тебя сейчас? Не обманывай себя. Ты проклинала меня не потому, что надеялась сохранить хорошие отношения с другими Орденами, а потому, что, как и прочие Магистры, хотела избавиться от меня. Разве не так?

– С тех пор прошло столько времени… – тихо произнесла Магистресса.

– Для меня время – ничто. А вот твое время кончается.

– Как ты нашел меня, Егерь?

Это было не больше, чем попытка отсрочить неизбежное. Но он все же ответил.

– Как обычно. – Егерь похлопал себя по левому плечу. – Живые Нити. Они выдают мертвых, проживающих чужие жизни. И они помогают выживать мне.

– Ты возьмешь мою Нить? – спросила «ива».

– А ты как думаешь?

Энхедунна подняла голову.

– И ты не хочешь воспользоваться мною иначе? – в глазах опытной жрицы любви появилась поволока. – Наслаждение, которое я могу подарить…

– Не старайся понапрасну, блудница, – перебил ее Егерь. – Твои штучки хороши против «жильцов». Против меня они не действуют.

– Неужели тебе совсем не хочется?

– Хочется. У тебя такая соблазнительная… – он коснулся ее груди, потом провел рукой вверх. Пальцы тронули левое плечо, еще чуть поднялись, ощупывая воздух и то, что вилось в нем. – Нить, – закончил Егерь с улыбкой.

Энхедунна вздрогнула, но быстро взяла себя в руки.

– Послушай, Егерь, – она приблизилась к нему вплотную, заглядывая в глаза. – Сколько веков ты ведешь свою охоту?

– Лучше не вспоминать, – ответил он.

– И все это время ты один?

– Меня это устраивает.

– Неужели ты никогда не думал о том, что пора обзавестись помощниками и союзниками?

– Думал. И чем больше думал, тем больше убеждался: доверять Мертвым Братьям нельзя. Как, впрочем, и Сестрам.

Она обвила руками его шею. Руки Энхедунны были длинные, тонкие и гибкие, как ветви дерева, давшего название ее Сестричеству.

– Ты недооцениваешь «ив», Егерь. Мы ведь можем кое-что из того, чего не могут другие Ордена.

Энхедунна прильнула к нему упругой грудью. Она еще надеялась пробудить в нем желание более сильное, чем трезвый расчет.

– Но многого не можете. – Егерь вынул нож. Щелкнуло выкидное лезвие. Егерь шепнул нужные слова.

Теперь он мог перерезать Живую Нить Магистрессы одним движением. Ему было за что ей мстить. Перед глазами Егеря вновь стояла давняя картина, которую он не забудет, вне зависимости от количества прожитых лет, веков и тысячелетий. Просто потому, что ТАКОЕ не забывается.

* * *

Он висел под потолком, в переплетении заговоренных оков и цепей, высасывающих магию и силу. Тогда он еще не был Егерем. Тогда он был просто пленным Фениксом, не пожелавшим служить Орденам. Очень сильным и очень опасным для Мертвых Братств.

«Тела» сумели его поймать, но договориться о том, кому будет принадлежать добыча, не смогли. Убить Феникса тоже было невозможно. Его даже боялись сжигать. Каждый Мертвый Брат знал, что сгоревший Феникс возрождается вновь и рано или поздно вспоминает все.

Мертвяки решили расправиться с ним иначе. Умертвить без костра и убийства. Через Проклятие…

На Ритуал Проклятия собрались лучшие колдуны Орденов, объединившихся для его поимки. Их общая магия уже витала в воздухе и внушала ужас.

Железный ком оплетал пленного Феникса, словно тяжелая паутина. Оковы крепко держали его за руки, за ноги, за шею. Голову, грудь и живот тоже сдавливали толстые кольца. Тело казалось чужим и уже утратило способность к сопротивлению.

Несколько цепей спускались вниз и змеились по каменным плитам пола, словно питоны, замершие в ожидании добычи. Там, на полу, тоже в цепях, лежали узники, вплетенные в звенчатые оковы, как бусины в ожерелье. Лежали через одного: простые смертные, еще не понимавшие, что их ждет, и мертвяки, которыми готовы были пожертвовать Ордена, чтобы усилить действие Проклятия. «Тела» ожидали своей участи молча. «Жильцы» в большинстве своем стенали, плакали и молили о пощаде.

Концы металлической паутины, опутавшей Феникса и приготовленных жертв, тянулись в разные стороны. Возле цепей стояли Магистры, несколько Командоров-подручных, вооруженных ритуальными кинжалами с «тленом», и орденские Фениксы. Из всех присутствующих на Ритуале Фениксов, пожалуй, только Феникс «плющей» чувствовал себя ровней своему Магистру, а остальные… Ну что сказать об остальных? Остальные держались, как слуга держится при господине. Они еще были вольны передвигаться самостоятельно, но уже не были свободными. На них тоже висели орденские оковы, пока, правда, незримые и неосязаемые. Но это – пока.

Ритуал начался. Магистры принялись монотонно, в унисон читать древние заклинания. Объединяя силу разных Орденов и принадлежавших им Фениксов, они пускали ее по цепям к пленнику. Они проклинали его именем Жизни и именем Смерти. Помощники-Командоры тоже шептали магические формулы и шли вдоль цепей, орудуя ритуальными кинжалами.

Приносимые в жертву «жильцы» кричали от боли и страха, Мертвые Братья твердили о своей преданности Братствам и готовности умереть. Умирали… И те, и другие. Одних убивала сталь, других – «тлен» на стали. По полу текла красная кровь и белая пена. Смерть живых и мертвых подпитывала Проклятие.

По железу пошла волна. Ожившие цепи зашевелились, как змеиные тела. Позвякивающие путы еще сильнее затянулись вокруг пленного Феникса. Железный ком судорожно сжался. Стало невыносимо больно. И Проклятие возымело действие…

Покачивающийся в воздухе Феникс вдруг понял, что перестает чувствовать то, к чему привык и что до сих пор воспринимал как само собой разумеющееся, а потому почти не замечал. Он больше не ощущал жизненных токов, обильно разлитых вокруг, и уже не мог черпать из этого неиссякаемого источника. Его словно заключили в невидимый саркофаг, который отныне будет при нем всегда и везде. До смерти. До неминуемой смерти, ибо продлевать свою жизнь, как раньше, Феникс теперь был не способен.