Дин Кунц - Дом Грома

При свете люминесцентных ламп его глаза, обычно имевшие цвет грязного льда, казались почти белыми. В них горел какой-то неземной блеск — они были именно такими, какими она запомнила их той ночью, в пещере «Дом Грома», при свете свечей.

Он провел несколько раз рукой, в которой было зажато запястье Сюзанны, по своей груди. Она почувствовала грубую ткань его рубахи и холод от пуговиц на ней.

Пуговицы?

«Разве это возможно — чувствовать холодные пуговицы в кошмарном сне? Разве возможно вообразить такую деталь? Разве галлюцинации бывают такими подробными, такими похожими на реальность?»

— Теперь видишь, что я здесь, перед тобой? — спросил Харш со все той же издевательской усмешкой.

У нее хватило сил еще раз высказать ему все, что она думает. Присохший к небу язык каким-то чудом отклеился и истово запричитал:

— Нет. Тебя нет. Тебя здесь нет.

— Нет, говоришь?

— Ты мне мерещишься.

— Откуда взялась такая непонятливая сука?

— Ты не можешь причинить мне вреда.

— Посмотрим-посмотрим, сучка. Насчет этого обязательно посмотрим.

Он приподнял ее руку к своему плечу, провел по предплечью, где под рубашкой бугрились мощные мышцы.

Еще одна попытка освободиться от железной хватки. И еще одна неудача. Он до боли сжал ей руку. Казалось, вместо пальцев у него стальные клещи.

Он переместил ее запястье вниз, на свой мускулистый живот.

— Ну что, существую я или нет? А? Как ты думаешь? Ну, скажи свое слово, Сюзанна? Существую я или меня нет?

Сюзанна почувствовала, как где-то у нее внутри что-то рассыпалось на части. Ее последняя надежда? Или остатки ее самообладания? Или и то и другое?

«Это всего лишь призрак, порождение твоего больного мозга. Это кошмарный сон. Он скоро кончится. Он не может длиться вечно».

Она знала и ответ на свой вопрос — этот кошмар может длиться вечно, всю оставшуюся жизнь, до последнего момента, когда она испустит дух в палате сумасшедшего дома. Почему бы и нет?

Харш опустил ее руку еще ниже, к своей ширинке.

Его член стоял. Даже сквозь плотную ткань она ощущала его обжигающую плоть. Твердую, упругую, пульсирующую кровью плоть самца.

Но он же мертвый.

— Чувствуешь это? — спросил он, жмурясь от удовольствия и похохатывая. — Ну, а это для тебя существует?

Откуда-то из глубины ее измученной души вдруг начал прорываться нервный смешок, он был подобен беспощадной акуле, которая выныривает из глубины на поверхность, чтобы добить истекающую кровью жертву.

— В пятницу вечером я воткну эту штуку в тебя. Знаешь, что за день будет в эту пятницу? Седьмая годовщина моей смерти. Семь лет назад, в пятницу, грязный негр воткнул свой нож мне в глотку. Поэтому в эту пятницу я воткну свою штуку в тебя, воткну глубоко, а потом дело дойдет и до острого ножика. Вот так-то.

Где-то у нее в груди уже звенел серебристый безумный смех, но она понимала, что ей надо до конца сдерживать его. Ведь это был страшный, сладкий, манящий смех безумия. Если она выпустит его на волю, то уже не сможет никогда остановиться; она так и проведет остаток своих дней — скорчившись в углу в непреодолимом припадке этого смеха.

Харш вдруг отпустил ее руку.

Она сразу же отдернула ладонь от его ширинки.

Он прижал ее к стене, едва не раздавив ей грудную клетку. Всем телом навалился на нее. Надавил на нее своими бедрами. И захохотал.

Ей не выскользнуть. Слишком он тяжел. Она в ловушке.

— Нам следовало позабавиться с тобой еще тогда, тринадцать лет назад, — прошипел он ей в ухо. — Мы бы чудесно провели время там, прямо в пещере. Правда, потом пришлось бы перерезать тебе глотку и утопить в реке вместе с твоим жиденком.

Этого не может быть, он не может причинить мне вреда, он не...

«Нет. Бесполезно повторять эти бессмысленные заклинания. Он же здесь, перед тобой. Он существует, он есть на самом деле».

Конечно же, это невозможно, немыслимо.

Но он здесь, он рядом, он может убить ее, он убьет ее.

Она отказалась от попыток освободиться, ей нужно было сначала обдумать план действий. Она откинула голову назад и закричала.

В то же мгновение Харш оторвался от нее. Он, покачивая головой, разглядывал ее с нескрываемым удовольствием. Он радовался, его вдохновляли ее крики, они были музыкой для него.

Никто не пришел, чтобы узнать, почему она кричит. Где же медсестры, где врачи? Неужели никто не слышит ее? Даже сквозь закрытую дверь ванной комнаты они все равно должны были услышать ее крики.

Харш наклонился к ней, он дышал ей прямо в лицо. Его светлые глаза горели огнем, словно глаза дикого зверя, выхваченные из мрака лучами автомобиля.

— Ну-ка, покажи, на что ты способна. Чтобы я знал, что от тебя ждать в пятницу вечером, — прошипел он своим мерзким голосом. — Всего лишь один поцелуй. Один маленький поцелуйчик. А? Ну всего лишь один поцелуйчик для старого дяди Эрни.

Сон это или явь, она все равно не может не сопротивляться. Даже в кошмарном сне она не может поцеловать это чудовище. Она замотала головой из стороны в сторону, уклоняясь от его рта.

— Ты, вонючая сучка, — угрожающе проворчал он, оставив свои попытки поймать ее рот. — Приберегаешь все свои поцелуи для своего жиденка? — Он отступил от нее на шаг. Покосился на голову, стоявшую на унитазе, перевел взгляд на Сюзанну. Рот его расплылся в гадливой усмешке. Он заговорил, предвкушая удовольствие, захлебываясь слюной. — Так ты бережешь поцелуи для своего дружка Джерри, так? Ой, как трогательно! Какое постоянство! Какая верность! Тронут до глубины души. Мои поздравления. О да, конечно, детка, ты должна дарить свои невинные поцелуйчики только Джерри, больше никому.

Харш театрально развернулся к полуразложившейся голове.

Нет.

Он протянул к ней руку.

Сюзанна представила себе разлагающуюся массу у своих губ, и к горлу подступила тошнота.

Продолжая отпускать шуточки насчет вечной верности Харш схватил мертвую голову за волосы и приподнял.

Дрожа от омерзения, Сюзанна понимала, что он хочет заставить ее приложиться к этим холодным, тронутым тлением губам.

Сердце стучало как бешеное. Она вдруг сообразила, что у нее появилась возможность ускользнуть. Не возможность даже, а слабый шанс. Она, не раздумывая, решила им воспользоваться. С криком она бросилась к двери. Харш в это мгновение стоял к ней спиной, он был занят мертвой головой. Она проскользнула мимо него; ожидая, что в любую секунду ей на спину опустится его тяжелая рука, повернула ручку двери и распахнула ее. Из ярко освещенной ванной комнаты она очутилась в полутьме своей палаты. Дверь она успела захлопнуть.

Сначала она хотела повернуть к кровати, чтобы нажать на кнопку вызова медсестры, но потом сообразила, что Харшу ничего не стоит настичь ее там. Поэтому она устремилась к чуть приоткрытой двери в коридор. Ноги с трудом слушались ее, но она не могла позволить себе остановиться.