Татьяна Корсакова - Печать василиска

– Более чем, господин Юсупов, – Егор вовремя вступил в игру, улыбнулся Тимуру широко и открыто, как лучшему другу. – Ваша жена – сама добродетель.

В его голосе Але послышалась горькая ирония. Хорошо, если послышалась только ей. Хотя чего уж теперь, светские разговоры и заверения, что она была примерной женой, ничего не изменят, Тимур от своего не отступится.

– Знаете, молодой человек, – Тимур привлек к себе Алю, опалил ее шею горячим дыханием, – я считаю, что добродетель, как и примерную жену, нужно воспитывать. Женщины порочны в самой своей сути, еще со времен Адама и Евы. Не находите? – он вперил внимательный взгляд в Егора.

– Никогда не смотрел на это под таким углом.

– Это потому, что вы еще слишком молоды и плохо знаете жизнь...

– Аля никакая не порочная! И вовсе она не Ева, – молчавший все это время товарищ Федор вдруг выступил вперед, вперил в Тимура настороженный взгляд. – Она хорошая и добрая, а вас я сюда не звал. Вот!

Аля вздохнула. Товарищ Федор единственный, кто если и не понял, то почувствовал, что творится неладное. Единственный среди этих молодых и крепких мужчин, кто отважился вступиться за нее. Ее храбрый рыцарь...

Тимур окинул товарища Федора долгим внимательным взглядом и только после этого вежливо поинтересовался:

– А вы, молодой человек, простите, кто такой?

– Я хозяин... – товарищ Федор запнулся, – хозяин Полозовых ворот. Я всего здесь хозяин! – добавил с вызовом.

– Значит, хозяин? – Тимур задумчиво покачал головой. – Тогда позвольте попросить разрешения переночевать под крышей вашего дома. Всего одну ночь, если можно. Я полдня провел за рулем, устал, как собака. А завтра, обещаю, мы с Алевтиной уедем обратно в Москву.

– Я не могу завтра, – она не узнала свой собственный голос, такой он сделался тихий и бесцветный. – Мой дедушка умер, я должна присутствовать на похоронах.

Глупая, детская попытка отсрочить неизбежное. Даже если Тимур согласится остаться, потом будет только хуже. Каждый день промедления утроит его ярость.

– Дедушка? – Тимур удивленно приподнял густые брови. – Дорогая, не знал, что у тебя есть дедушка.

– Был, – она сглотнула колючий ком. – Он умер два дня назад.

– Какое несчастье! Соболезную, – в глазах цвета чернослива не было никакого сочувствия, а была лишь глухая ярость. – Конечно, мы останемся на похороны. Но ты должна была меня предупредить...

– Я хотела, но не успела.

– Вполне вероятно, что остаться придется и после похорон, – Николай задумчиво пожевал сорванную травинку. – Следователь настоятельно просил нас не разъезжаться.

– Следователь?! – Изумление Тимура на сей раз было вполне искренним.

– Видите ли, в здешних краях творятся странные вещи, погибают люди. У следственных органов есть основания думать, что смерть деда Алевтины не случайна.

– Господи, какой ужас! Малыш, почему ты мне не позвонила?! – сказал Тимур с укором. – Если бы я знал, какой опасности ты здесь подвергаешься...

– Может, пройдем в дом? – предложил Егор. Во взгляде, который он бросил на Алю, читались недоумение и тревога.

Кажется, не только товарищ Федор почувствовал в Тимуре опасность. Пустое, никто из них не сможет ей помочь. Товарищ Федор слишком слаб, а Егор слишком обижен...

После полуденной жары в доме было прохладно и сумрачно. Они не сразу заметили сидящего в глубоком кресле Гришаева. На коленях у фольклориста обложкой кверху лежала какая-то изрядно потрепанная книга, а сам он, похоже, дремал. Заслышав голоса, Гришаев вскочил на ноги, суетливо протер стекла очков, окинул вошедших рассеянным взглядом.

– Еще один гость? – спросил, глядя поверх очков на Тимура. – Не слишком удачное время для визита, уважаемый. Похоже, Полозовы ворота нынче пользуются вниманием не только добропорядочных буржуа, но и злоумышленников. Кстати о злоумышленниках, – не дожидаясь ответа, он шагнул навстречу вошедшим, сообщил: – Ребята, вынужден вас расстроить. Полчаса назад звонил следователь и настоятельно просил всю нашу честную компанию прибыть к нему для задушевной беседы.

– Когда прибыть? – уточнил Егор, болезненно морщась.

Гришаев посмотрел на наручные часы.

– У нас осталось полтора часа.

– А раньше сказать не мог? – возмутился Толик. – У меня, между прочим, на сегодняшний день были планы.

– Мог и раньше, – Гришаев виновато пожал плечами, – но, каюсь, задремал. У меня, видите ли, минувшая ночка выдалась очень неспокойной, – он бросил выразительный взгляд на Алю, и под взглядом этим сердце испуганно сжалось. Предатель и провокатор...

– Димыч, покажи мне хоть одного человека, которому в свете нынешних событий спалось бы крепко и сладко, – усмехнулся Николай. – Ну что, предлагаю выдвигаться. Не будем злить товарища следователя! Кстати, надо бы предупредить Эллочку с Вадим Семенычем. Сейчас схожу обрадую. Егор, ты как, согласен еще раз смотаться в город?

– А у меня есть выбор? – буркнул Егор, направляясь обратно к выходу. – Жду вас у машины.

– Дорогая, я с тобой, – Тимур больно сжал Алин локоть.

– Дорогая?! – уже было тронувшийся вслед за Егором, Гришаев от удивления едва не налетел на одну из колонн.

Тимур нахмурился:

– А что вас так удивляет, э... простите, не знаю вашего имени-отчества?

– Дмитрий Сергеевич я. Гришаев Дмитрий Сергеевич. Считайте, что я нечто среднее между Миклухо-Маклаем и Шарлем Перро. А удивляет меня ваше несколько фамильярное отношение к Алевтине. Поверьте, доселе никому не было позволено называть нашу прекрасную нимфу дорогой.

– Ваша прекрасная нимфа, – Тимур холодно улыбнулся, – по совместительству является моей законной супругой, так что, мне кажется, я волен называть ее как угодно.

– Супругой... – Гришаев громко присвистнул.

– А сейчас что не так? – с угрозой в голосе спросил Тимур и даже замедлил шаг.

– Да все так! Искренне завидую. Повезло вам с супругой, она у вас настоящая красавица. Только очень скрытная. Надо же, ни словом не обмолвилась, что замужем.

– А должна была? – Аля вперила в Гришаева полный ненависти взгляд.

– Ну, конечно, воля ваша. Просто мне казалось, что замужние дамы должны вести себя несколько более... – он сделал многозначительную паузу, – сдержанно.

– Думаю, нам не стоит задерживать остальных, – Тимур привлек Алю к себе, сказал срывающимся от бешенства шепотом: – Убью... сука...

Убьет. Теперь уже точно убьет. Если раньше оставалась слабая надежда, что только покалечит, то после выступления Гришаева надежда эта истаяла как дым.

– Убивай! – она высвободила свою руку, шагнула на подъездную дорожку.