Монстры повсюду - Тим Каррэн
Я сделал глубокий вдох и принял решение. Может, матушка Кьюсак и мой старик и не родили меня жутко умным, но в силе и выносливости мне практически не было равных. Поэтому я врезался в дверь плечом и продолжал ломиться, пока не почувствовал, как с противоположной стороны что-то поддалось, и дверь, наконец, распахнулась. Нам в лицо ударила волна спёртого воздуха – только сейчас это был не лёгкий намёк на запах, а удушающая пелена старости, пыли и песка.
Горящая под потолком лампочка освещала полнейший хаос.
Мебель была разломана, кровать перевёрнута, а зеркало разбито на мелкие осколки. Дверцы шкафа сорваны, и вся одежда валялась на полу. Но что самое странное – когда мы переступили через порог, под ногами у нас что-то захрустело, как сухая листва. Мы опустили взгляд и увидели насекомых.
Тех же проклятых жуков, которые были в саркофаге. При виде них у меня по коже пробежал холодок.
Жуки были иссушены, как и в Мискатонике, но не настолько разрушены. Я внимательно присмотрелся.
У каждого насекомого был длинный сегментированный хвост и широкие крылья, множество тонких, подогнутых под грудь конечностей и огромная голова, как у богомола или саранчи. При жизни у жука явно были огромные фасеточные глаза, но сейчас на их месте зияли пустые глубокие дыры глазниц. Складывалось впечатление, что они долгие годы сохли в банках. Сейчас перед нами остались лишь разваливающиеся под гнётом времён экзоскелеты.
Как такое может быть?
Все свидетели сошлись на том, что слышали доносящееся из комнаты жужжание. И Джуди, и второй парень описывали это, как вырвавшийся на свободу улей. Но ведь это невозможно. Эти насекомые мертвы. Давным-давно мертвы.
Мы с Джонни осматривали комнату с одинаковым чувством отвращения. Да, с одной стороны, это были обычные жуки, но с другой… Было в них нечто тревожное. Возможно, всё дело в их размере, или в возрасте, или в скелетообразном виде. Они больше напоминали разваливающиеся останки. И эти голые черепа, глядящие на нас своими пустыми глазницами… Я никогда не боялся насекомых. Но сейчас у меня мурашки побежали по коже.
- Жуки, - произнёс Джонни. – Чёртовы жуки.
Они выглядели неестественно. Я представил, какими они были при жизни: летали, глядя вокруг своими огромными глазами – и не тупыми, как у большинства жуков, а осмысленными.
В окно снаружи постучал Пит, и я подпрыгнул на месте.
Джонни направился к окну, с выражением отвращения на лице ступая на усыпанный жуками пол. Каждый раз, когда его ботинок с хрустом опускался, я вздрагивал. Окно было заколочено изнутри. Я осмотрелся: кондиционер был заткнут старыми тряпками, а вентиляционное отверстие забито скомканной рубашкой. Я уже говорил, что это здание было старым. Потолок просел, а штукатурка осыпалась. Но тот, кто здесь жил, постарался забить каждую дыру, каждую щель, которую смог отыскать.
Словно пытался удержать что-то снаружи и не пустить внутрь.
То, что способно пролезть через крохотные отверстия.
Джонни, утирая пот со лба, жестом показал Питу, что тот может войти через дверь. Я видел в глазах Джонни то же, что испытывал и сам – ощущение чего-то мрачного, скрытого позади обычных жуков.
В тот момент мы и заметили дверь в ванную комнату.
Мы должны были войти туда, но ни один из нас не хотел этого делать. Однако когда ты работаешь копом, никто не спрашивает твоего желания. Если случается что-то ужасное, жуткое, люди ждут, что полицейские станут первыми, кто на это взглянет и кто с этим разберётся. Ведь они платят налоги, чтобы такие парни, как мы, выполняли за них грязную часть работы.
Думаю, вы и так поняли, что мой желудок был готов вывернуться наизнанку, когда я открывал дверь в санузел. И когда она распахнулась настежь, в лицо мне ударила волна запаха, напомнившего старый, забитый книгами и полусгнившими газетами сундук. А затем я заметил тело. Тело и порядка двадцати-тридцати этих грёбаных жуков. Тело, насколько мне удалось рассмотреть, принадлежало мужчине. Однако оно и само выглядело так, как жуки – обезвоженное, иссушённое, разваливающееся на куски. Мужчина сидел, скрючившись, под раковиной, словно пытался спрятаться, укрыться от чего-то.
В воздухе плавали сухие ошмётки, напоминавшие пепел. Я знал, без всяких сомнений, что это были кусочки человеческого тела – его пергаментная кожа, запёкшаяся кровь и высохшие мышцы.
- О Господи, Господи, - пробормотал Джонни.
Он поднял на меня глаза, и я увидел в них страх.
- Давай, Дубина… Скажи, что я сбрендил, сошёл с ума, свихнулся. Давай! Ты только взгляни на тело! Этот человек должен быть мёртв уже сотни лет, как и эти чёртовы жуки. Он же высушен, как какая-то, мать её, вобла!
Ну что я мог ответить? Если Джонни свихнулся, то и я вместе с ним. Варианта лишь два: либо мы с ним стали главными героями какого-то дьявольского розыгрыша, либо это настоящий кошмар. Я был простым патрульным. В мои обязанности не входило думать. Этим пусть занимаются детективы. И всё же мой мозг не останавливался ни на секунду. Свидетели сообщали, что человек в номере был вполне живой, что они слышали крики, вопли и жужжание… А теперь все, кто был в этой комнате, включая постояльца, превратились в мумии. В сухие, мёртвые музейные экспонаты. И это было ещё не самое худшее. Потому что выглядело всё так, будто мужчина пытался спрятаться под раковиной от того, что, как он знал, обязательно придёт. И судя по тряпкам и кускам ветоши, он готовился к их приходу. Господи, да даже сливные отверстия и краны в ванне и раковине были забиты одеждой!
И о чём это говорило?
Наверно, я не хочу этого знать.
Сначала – саркофаг в Мискатонике, полный странных жуков, теперь – вот это.
Я присел на корточки, желая лучше рассмотреть тело. Оно было обтянуто кожей и высохшее, словно что-то вытащило его из могилы под зыбучими песками. Я ничего не мог с собой поделать: я ткнул в него палкой, хотя и знал, что патрульные не обрадуются, если я буду копаться в уликах. Я ткнул этот мешок с костями в грудь, и как только я это сделал,
