Чарльз Уильямс - Тени восторга

Там обитает тьма, и сонмы всех существ туманных трудятся все время, там, будто в здании, подобном дому их[68] — одно волшебное мгновение он размышлял, не был ли и впрямь этот дом их домом.

Разум Кейтнесса не был занят подобными исследованиями. Природа его ума и обязанности священника направляли его внимание не в сторону вещей в себе, но в сторону немедленного действия. Он оценивал людей по моральному облику, наверное, он и Бога оценивал так же. Наиболее трудными для толкования текстами для него всегда были те, что неявно намекали на происхождение зла в Неназываемом, «лживый дух» Седекии,[69] непонятный вопрос Исайи: «Бывает ли в городе бедствие, которое не Господь попустил бы?»[70] Он всегда старался избегать двойственности и находил утешение в утверждении, что Господь Всемогущий допустит то, чего не сотворил и не мог сотворить, хотя другого сотворения (вне Господа) быть не могло. Верно, всегда добавлял он, здесь — тайна, но лучше просто признать существование добра и зла, чем искать объяснения. Все его восприятие было построено на различении добра и зла, и невольно, со временем, в его проповедях главное место заняло не следование добру, а противостояние злу. Возможно, так растрачиваются великие силы, поскольку недостаточно только противостоять, даже если противостоишь злу. Сейчас его занимала несговорчивость Инкамаси. То маленькое чудо, которое удалось сотворить им с архиепископом, казалось, оправдывало его и делало, пусть ненадолго, главным ревнителем христианства, победителем Антихриста. Конечно, его раздражало, когда к нему относились как к неофиту, только что переступившему порог церкви. Ну а личная неприязнь к Консидайну только усиливала его приверженность своему учению.

В конце концов Кейтнесс решительно встал и вышел из комнаты, собираясь еще раз серьезно поговорить с королем. Дом действительно стал более оживленным. В холле он увидел двух незнакомых офицеров в странной темно-зеленой форме. Один походил на араба, другой мог быть итальянцем. Кто-то громко произнес: «Фейсул-паша», и в холл вошел еще один военный. Кейтнесс резко повернулся, взбежал по лестнице и на первой площадке встретил Моттре.

Полковник медленно шел навстречу, лицо его было бледным и измученным. Увидев Кейтнесса, он остановился, и священник инстинктивно остановился тоже. Несколько мгновений они выжидали, точно дуэлянты, следящие, кто первым спустит курок. Наконец Моттре сказал — словно бы подразумевая что-то другое:

— Идете к королю?

— А если и так? — спросил Кейтнесс. Что-то в голосе Моттре его озадачило. Казалось, тот хотел его задержать.

— Вы считаете, что все мы неправы? — вдруг спросил Моттре.

Кейтнесс кивнул.

— Наверное, вы хотели бы, чтобы мы потерпели неудачу?

Кейтнесс кивнул опять. Моттре подошел к нему поближе, огляделся, схватил священника за руку, но тут же резко выпустил ее, словно коснулся чего-то ненавистного.

— Если бы можно было… — прошептал он и умолк.

Тоном распорядителя душ Кейтнесс сказал:

— Можно что?

— Если бы можно было… заключить мир, — прошептал Моттре. — Нашлось бы… нашлось бы местечко для человека, который поспособствует этому?

Он подошел к Кейтнессу вплотную, и священник, чувствуя его возбуждение и потрясенный смыслом его слов, понизил голос до такого же шепота:

— Но как мы можем… мы не примем его условий.

— А без его условий? — спросил Моттре.

— Как можно заключить мир без него? — спросил Кейтнесс.

— Он не человек, — резко бросил Моттре. — Если… если поймать сумасшедшую обезьяну…

Догадка молнией озарила разум Кейтнесса — впереди стремительно разворачивалась лента возможных событий. В этом странном доме среди странных обитателей раздался самый странный шепот, и говорил он о том, что в стане врага завелась червоточина. Мысли священника помчались наперегонки. Он наклонился еще чуть ближе и сказал:

— Если бы можно было посадить обезьяну в клетку…

— Вы знаете премьер-министра? — Моттре, казалось, был одержим некоей идеей.

— Мой друг знает, — быстро ответил Кейтнесс.

— Так вот, если обезьяну все же посадить в клетку? — произнес Моттре. — Если он будет совершенно беспомощным?

— Ну, если это возможно… — протянул Кейтнесс, не осмеливаясь уточнить, что имел в виду собеседник.

После долгой паузы Моттре проговорил словно про себя:

— Он не человек, он чудовище. Он лишает нас всего — наших душ!

— Он лишает вас всего, в первую очередь ваших душ, — страстно повторил священник, не подозревая, к какой сверкающей цели стремится дух полковника.

Лицо Моттре приобрело неожиданно хитрое выражение, как будто он запрятал эту тайну поглубже в сердце и укрыл ее понадежнее.

— Если что-нибудь случится… — начал он.

— Это будет счастьем для мира, — твердо закончил священник. — Но, — добавил он, — это все в руках Господа.

— Да… Господа, разумеется, — кивнул Моттре. — Но он сам ведет себя как Господь. Если что-нибудь случится, ваш друг мог бы…

Кейтнесс замер. Он подумал о сэре Бернарде, и с этой мыслью пришло воспоминание о его визите в Лондон, о разговоре с архиепископом о том, чтобы церковь не принимала светскую помощь. Но то было давно, до этого странного дома, до встречи с сумасшедшим мечтателем, до африканских орд, танцующих вокруг костров и поклоняющихся этому длинному выродку, до богохульственных разговоров о победе над смертью. Ну и что? Конечно, не стоит церкви обращаться за помощью к государству… обычно не стоит, но сейчас… такой случай… второй раз такого не представится. В конце концов, ни он, ни его друзья, ни церковь действовать не собираются, это инициатива последователя Верховного Исполнителя, или как там его? И зулус-христианин будет спасен из плена, а Роджер — от заблуждений, а люди — от зла. Сейчас, только сейчас — если этот полковник согласится…

— Любой, кто спасет Англию, — убежденно сказал он, — любой, кто это сделает, будет другом всем людям.

— Вы проследите за тем, чтобы этого любого не преследовали? — настаивал Моттре. — Вы поговорите с Зайдлером? Вы не назовете мое имя, пока все не закончится?

— Конечно, — ответил Кейтнесс. — Вы будете со мной, пока все не будет улажено, это будет легко…

В холле внизу послышался голос, открылась и закрылась дверь. Кто-то подошел к подножию лестницы. Моттре кивнул и отступил, выдохнув чуть слышно:

— Тогда будьте готовы. Я не могу сказать, когда это сможет произойти. — Он сбежал вниз по лестнице, а Кейтнесс постоял немного и медленно пошел дальше.