Барбара Хэмбли - Князья Преисподней

— Когда?

— Месяц назад? А может, два, — У, скривившись, тихонько потыкал палочками в тарелки, надеясь найти несъеденный кусочек. — Скоро выборы, так что удивляться тут нечему. И все же… Не хотел бы я, чтобы эта женщина стала еще сильней. И уж точно я бы не хотел, чтобы она обрела над президентом такую же власть, как над бандами Хао и Шуя.

Эшер вертел в пальцах чашку, обдумывая услышанное. Он вспомнил красавицу-китаянку, которую видел на приеме у сэра Эллина рука об руку с человеком по имени Хуан Дафэн, который был помощником президента Юаня и, по словам Хобарта, посредником в делах с боссами преступного мира. Эта женщина управляет половиной пекинских борделей…

— Как она выглядеть? Все еще красивая?

— Хотите вызвать неудовольствие тестя? — темные глаза мрачно сверкнули. — Лучше уж берите Лин, пусть даже ноги у нее уродливые, как у крестьянки, и она может вас до смерти заболтать своим рассуждениями о республике. Да, госпожа Цзо все еще красива, хотя и начала сдавать. Она несколько пополнела, и в дневном свете уже видны морщинки, сколько бы она ни прикладывала к лицу сырую телятину и клубнику. Мне приходилось слышать, что она пожирает всех выкупленных Анем девушек, да и маленькими попрошайками не брезгует. В прошлом бывали женщины, которые купались в крови, чтобы сохранить молодость, и я бы поверил, расскажи мне кто-нибудь такое о старой императрице! Но дело не в ее юности или красоте. Она сохраняет силу. Энергию.

Толстяк понизил голос до шепота и наклонился над столом:

— Порою я думаю, уж не вытягивает ли она из них ци, жизненную силу, как делают цзян-ши.

Эшер тихо переспросил:

— Вот как?

Цзян-ши были ходячими мертвецами — теми, кого на Западе называли вампирами.

18

Прибыв следующим утром в селение Минлян, Лидия назвала себя и объяснила доктору Бауэр, что Токийский университет предложил профессору Карлебаху продолжить начатые ее мужем изыскания и выяснить, в самом ли деле в горах Сишань скрывается выродившееся племя. Миссионерка поблагодарила ее, но, хотя ее сочувствие к Лидии (которой вместо удобных бридж пришлось надеть черную амазонку и шляпку с многослойной вуалью) было вполне искренним, в ее поведении ощущалась сдержанность, вызванная, как показалось Лидии, страхом.

Когда Лидия на своем школьном немецком спросила, нельзя ли ей взглянуть на останки и проверить костную ткань на возможные изменения клеточной структуры, доктор Бауэр ответила:

— Скорее всего, изменения были. У меня не самый мощный микроскоп. Сомневаюсь, что там хоть что-то осталось, но вы могли бы обратиться к доктору Чуню.

— Доктору Чуню?

— Из Пекинского университета, — невыразительным голосом подтвердила та. — Во вторник сюда приехал человек из службы президента, некто Хуан Дафэн, и предложил мне триста фунтов за останки и мои записи, которые, как он сказал, будут переданы доктору Чуню из университета.

— Кто такой этот доктор Чунь? — вмешался Карлебах. — И какое ему дело…

— В Пекинском университете нет никакого доктора Чуня, — сказала Лидия. — По крайней мере, на медицинском факультете, верно? — она снова повернулась к доктору Бауэр. — Я просмотрела их ежегодники на корабле по дороге в Китай.

Тем же самым сдержанным тоном Бауэр ответила:

— Мне раньше его фамилия не попадалась. Но, само собой, я не смогла бы отказать президенту Юаню. Он в любой момент может закрыть эту миссию и уничтожить все, чего мне удалось достичь за двадцать лет. К тому же мы постоянно нуждаемся в деньгах. А так как никто — кроме вашего мужа, да покоится он с миром, — не заинтересовался этими созданиями в горах, я решила…

— Не думаю, что у вас был выбор, — успокоила ее Лидия. — Мистер Хуан…

— Хуан Дафэн никоим образом не связан с университетом, — вставил Мицуками, который на протяжении всего разговора молча стоял у дверей лазарета. — Он занимает должность атташе при президенте, но свою карьеру Хуан начал с вышибалы в одной из городских банд. Если не ошибаюсь, той самой, которая в этом году заметно пополнила президентскую казну.

Доктор Бауэр вздохнула и поправила несколько седеющих светлых прядок, выбившихся из узла на затылке.

— Я живу в Китае вот уже двадцать лет, — сказала она. — И даже представить не могла, что когда-нибудь скажу доброе слово о маньчжурских императорах. Но те, кто пришел им на смену — а у нас в деревне все считают, что рано или поздно президент Юань объявит себя императором, — ничуть не лучше, а может, и хуже. Люди из отряда Хуана и в самом деле больше походили на головорезов, чем на солдат.

— Они поднимались к шахтам? — спросила Лидия. — После того, как забрали останки и ваши записи?

— Да. Они наняли Ляо Хэ и обманули его, не заплатив, так что он, скорее всего, охотно проведет и вас тоже. Кажется, Хуан хотел найти там все входы и выходы.

— Ляо говорит, что ни один человек не знает всех выходов.

На вершине небольшой гряды полковник Мицуками натянул поводья и посмотрел на неровный овальный зев пещеры, видневшийся за болотистым пустырем с остатками некогда бывшего здесь шахтерского лагеря. Даже при свете дня пещера выглядела как вход в преисподнюю. Кучи породы, разбитые ведра и развалившиеся навесы лишь добавляли мрачности к открывшейся им картине, и обросшие к зиме китайские пони, которыми в горах пришлось заменить европейских лошадей, трясли лохматыми головами, принюхиваясь к доносившимся из шахты запахам.

Большая рыжая собака Ляо по кличке Чжань прижалась к ногам хозяина, вздыбив шерсть на загривке. Из ее глотки вырвался низкий рык. Лидия слышала, как у нее за спиной переговариваются на своем языке трое японских солдат. Телохранитель Мицуками, молодой человек по имени Огата, который этим утром вместе с ними приехал из Пекина на автомобиле, остановил свою лошадь чуть в стороне. Руку он держал на рукояти меча.

Их невысокий проводник указал куда-то и заговорил с Мицуками, который перевел:

— У Хуан Дафэна тоже была карта, но на ней не указано двух входов, известных Ляо.

Карлебах, словно загипнотизированный, соскочил с седла, вытащил из чехла дробовик и двинулся вниз по склону. Лидия тоже спешилась и поспешила вслед за ним. Он едва не подпрыгнул, когда она коснулась его руки.

— Вы ни в чем не виноваты, — сказала она.

Он накрыл ее руку своей — с согнутыми артритом пальцами, лишенными подвижности — и пробормотал:

— Ласточка моя, все это из-за меня. Матьяш и Джейми, они же были мне как родные.

— Но что еще вам оставалось делать?