Рейчел Кейн - Стеклянный дом

— Клэр, — придушенно прошептала мама. — Тебе шестнадцать! Ты еще ребенок!

— Нет, — просто ответила она. — Мне шестнадцать с половиной, и я не сдамся. Я никогда не сдаюсь. Вы оба знаете.

Они знали. Клэр всю свою жизнь была бойцом и оба родителя понимали это. Они знали, какой упорной она была. Более того, они видели, насколько для нее это было важно.

— Мне это не нравится, — заявил папа, но уже несчастным, а не сердитым тоном. — Мне не нравится, что ты живешь в одном доме с мальчиками старше тебя. Что ушла из кампуса. И я хочу остановить тех, кто причинил тебе боль.

— Значит я должна остановить их, — сказала Клэр. — Это моя проблема. И есть другие девушки в общежитии, которых бьют, так что дело не только во мне. Мне нужно сделать это и ради них тоже.

Майкл слегка приподнял брови, но промолчал. Мама вытирала глаза платком. В дверном проеме появилась Ева в огромном фартуке с рисунком красных губ и надписью ПОЦЕЛУЙ ПОВАРА, неуверенно подошла к ним и нервно улыбнулась родителям Клэр.

— Обед готов! — сказала она.

— Ох, мы не можем, — сказала мама

— Черта с два, — возразил папа. — Я голоден. Это что, чили?

Обед прошел неловко. Папа уклончиво буркал насчет качества чили. Шейн выглядел так, словно едва удерживается от смеха. Ева так нервничала, что Клэр боялась, как бы она не упала со стула, а Майкл… Майкл единственный был спокойным. Взрослым. Клэр как никогда в жизни ощутила себя ребенком за большим столом.

— Так, Майкл, — спросила мама Клэр, съедая ложку чили, — чем вы занимаетесь?

«Бродит по дому, в котором умер», — подумала Клэр и прикусила губу. Она поспешно глотнула колу.

— Я музыкант, — ответил Майкл.

— Ох, правда? — она просияла. — На чем вы играете? Обожаю классическую музыку!

Теперь даже Майкл выглядел смущенно. Шейн закашлялся в салфетку и огромными глотками прикончил колу, чтобы утопить икающий смех.

— На фортепиано и гитаре, — сказал он. — Но в основном на гитаре. Акустической и электро.

— Хммм, — сказал папа Клэр. — И насколько ты хорош?

Плечи Шейна затряслись.

— Не знаю, — ответил Майкл. — Я над этим упорно работаю.

— Он очень хорош! — с горящими глазами подскочила Ева. — Честно, Майкл, прекрати скромничать. Ты великолепен. Просто вопрос времени, но ты обязательно сделаешь что-то грандиозное. И ты это знаешь!

Майкл выглядел… пустым. Отсутствующим. Никаких эмоций. «Это слишком хорошо спрятанная боль», — подумала Клэр.

— Когда-нибудь, — сказал он и пожал плечами. — Эй, Шейн, спасибо за обед. Было вкусно.

— Да, — поддакнула Ева. — Неплохо.

— Остро, — сказал папа, как будто это было недостатком. Клэр отлично знала, что обычно он добавлял соус Табаско к половине всего, что ел. — Ничего если я попрошу добавки?

Ева подпрыгнула как чертик из табакерки.

— Я принесу! — Но папа сидел на ближайшем к кухне конце стола, и он уже сам встал и отправился туда.

Майкл и Шейн обменялись взглядами. Клэр нахмурилась, пытаясь понять, что их так встревожило.

Они сидели молча, и слушали как дверца холодильника открылась, бутылки звякнули, а затем холодильник закрылся. Папа вернулся с покрытой инеем кока-колой в одной руке. В другой руке он держал пиво. Он поставил его в центр стола и сверкнул взглядом на Майкла.

— Не хочешь объяснить, почему в доме, где проживает шестнадцатилетняя девушка, в холодильнике стоит пиво? — спросил он. — Не говоря уж о том, что ни один из вас не достаточно взрослый для того, чтобы его пить!

Вот и все. «Иногда, — подумала Клэр, — ты просто не можешь победить».

Ей дали два дня, и то только потому, что папа согласился подождать оформления всех документов. Майкл старался как мог, но ангельски примерный вид и полная искренность на сей раз не сработали. В какой-то момент Шейн прекратил забавляться и начал кричать. Ева ушла в свою комнату.

Клэр плакала. Много. Яростно.

Она была так сердита, что ее почти не волновало, что родители собираются ехать из Морганвилля в темноте, не подозревая об опасности и без защиты. Майкл остановил их тем, что рассказал им о банде угонщиков, крадущих джипы. Это было лучшим из того, что они могли сделать, и во всяком случае, большим, чем хотела бы Клэр.

Папа смотрел на нее с разочарованием.

Она никогда, никогда не разочаровывала их, и это абсолютно выводило ее из себя, потому что она этого нисколечко не заслуживала.

Майкл и Шейн постояли на входе, наблюдая как ее родители спешат в темноте сесть в свой автомобиль. Шейн, заметила она, держал большой самодельный крест, готовый прийти на выручку, несмотря на то, что он взбесился как черт. Помощь не понадобилась. Папа с мамой сели в свой джип и поехали прочь, в тихую ночь Морганвилля, а Майкл закрыл и запер дверь и повернулся к Клэр.

— Прости, — сказал он. — Возможно, это и к лучшему.

— Думаешь? — Ее глаза распухли, их жгло, она вся тряслась от злости. — Я не уеду! Ни за что!

— Клэр. — Майкл подошел и положил руки ей на плечи. — Пока тебе нет восемнадцати, ты не имеешь права голоса, ясно? Я знаю, тебе почти семнадцать, ты умнее девяноста процентов людей в мире…

— И на сто процентов умнее всех в этом доме, — добавил Шейн.

— …но это не имеет значения. Все будет, но не прямо сейчас. Сейчас тебе нужно делать то, что тебе говорят. Если ты решишь бороться еще и с родителями, это будет ужасно. И мы не можем позволить себе это, Клэр. Я не могу позволить себе это. Ты понимаешь?

Он посмотрел ей в глаза, и она вынуждена была кивнуть.

— Прости.

— Поверь мне, прятаться — не тот способ, который бы я выбрал, но, по крайней мере, ты покинешь Морганвилль. Ты будешь в безопасности.

Он обнял ее. Она почувствовала, как ее дыхание на секунду пресеклось, а затем он ушел.

Она посмотрела на Шейна.

— Ну, я с тобой обниматься не буду, — сказал он.

Шейн стоял рядом с Клэр, так близко, что ей приходилось вытягивать шею, чтобы взглянуть в его глаза. В течение нескольких секунд, показавшихся необыкновенно долгими, они стояли молча. Он просто смотрел на нее. Она слышала, как Ева разговаривает в гостиной с Майклом, но здесь в прихожей было очень тихо. Она слышала учащенное биение своего сердца, и гадала, может ли он тоже его расслышать.

— Клэр… — наконец сказал он.

— Знаю, — сказала она. — Мне шестнадцать. Слышала уже.

Он обвил ее руками. Не совсем так, как Майкл — она не знала, в чем разница, но это было иначе. Это было не объятием, это было чем-то гораздо более близким.

Он не прижимал ее к себе, вот в чем дело. И она со вздохом прильнула к нему, прижавшись щекой к его груди, почти мурлыча от облегчения. Он положил свой подбородок поверх ее макушки. Она чувствовала себя такой маленькой рядом с ним, но это было хорошо. Это не заставляло ее чувствовать себя слабой.