Давид Зурдо - 616 — Ад повсюду

Наконец он появился. Одри все еще сидела в укрытии, когда увидела, что писатель выходит из дома. Было слишком далеко, и она не могла разглядеть его лицо, но все ее тело взорвалось от мощного выброса адреналина. От страха ли, а может, от того, что в ней проснулся охотничий инстинкт.

На Максвелле был потертый фланелевый пиджак в коричневую и зеленую клетку. Одри увидела, как он зашел в пристройку, примыкавшую к дому, и вышел, неся корзину, полную дров для камина. Повседневные заботы типичного обывателя. «Само собой, — сказала себе Одри. — А что ты еще рассчитывала увидеть?» Она не смогла ответить на этот вопрос. Труднее всего было смириться с мыслью, что вид этого человека не вызывает у нее ни ненависти, ни отвращения. Ничто не выдавало в Максвелле убийцу, похитителя или, что хуже всего, гнусного педофила.

Одри предположила, что Максвелл, должно быть, собирается завтракать. Хотя у нее самой со вчерашнего дня не было во рту ни крошки, она не чувствовала голода. Этим завтраком писатель только отнимал у нее время. Он проторчал дома с час. Потом Одри увидела, что Максвелл садится в машину, и поспешила вернуться в свою. От дома Максвелла вело единственное шоссе, поэтому Одри не сомневалась в том, куда он направился. Она поехала следом по направлению к центру острова, стараясь держать порядочную дистанцию, скорее под влиянием просмотренных фильмов, чем по необходимости.

Кроме них на этом шоссе, где иногда дежурили частные охранники, больше никого не было. К счастью для Одри, в эту ночь охранники на шоссе не стояли, иначе ей было бы нелегко нести круглосуточную вахту у дома писателя. Без особых приключений они добрались до городка. Одри колесила по улицам, стараясь не терять Максвелла из виду, и, когда тот остановился, проехала немного вперед и припарковала машину за углом. Писатель вошел в единственный на острове супермаркет «Виллидж-Маркет». Сначала Одри решила остаться в машине и подождать, пока он не выйдет, но потом, сообразив, что в супермаркете, пожалуй, есть другой выход и мужчина запросто может ускользнуть от нее, отправилась за ним. Писатель болтал с какой-то женщиной. Одри подошла к витрине и сделала вид, что выбирает товар, хотя все ее внимание сейчас было направлено на эту пару. Ей хотелось, ей просто необходимо было услышать его голос, то, что он скажет.

— Спасибо, миссис Хольстер. Надеюсь, вы придете, когда я буду подписывать книги.

— Конечно, приду, мистер Максвелл. Каждую ночь я читаю внукам какой-нибудь из ваших рассказов.

От этой сцены, почти идиллии, как будто сыгранной двумя неплохими актерами, Одри пробил озноб. Внутренний голос подсказывал ей: Максвелл — всего лишь увлеченный своим делом писатель, который благодаря упорному труду превратился в маленькую знаменитость, а эта женщина — почтенная бабушка, которая обожает своих внуков и преклоняется перед талантом Максвелла. И вновь ее охватило чувство — что-то не сходится. Максвелл не был монстром или, по крайней мере, не казался таким, и это сбивало ее с толку, хотя, будучи психиатром, она отлично знала: люди всегда не те, кем пытаются казаться.

— Вам помочь, мисс?

— Что?

Одри было трудно перевести внимание с Максвелла на продавца, который как раз направлялся к ней.

— Я говорю, может быть, вам нужна помощь?

— Нет, спасибо… Думаю, сегодня я не буду покупать овощи.

Продавец кивнул, на его лице сверкнула дежурная улыбка:

— Если вам потребуется что-нибудь еще, только скажите.

— Я так и сделаю. Спасибо.

Проводив продавца косым взглядом, она услышала голос за спиной:

— Этот лук-порей великолепен. Они выращивают его прямо здесь.

Это говорил Максвелл. Старая миссис ушла, и сейчас писатель пытался заговорить с Одри. В этот момент она пожалела, что вышла из машины. Ей не хотелось слышать, как Максвелл нахваливает лук-порей Фишерс-Айленда. Ни слышать, ни знать ничего, что обнаружило бы в нем человека.

— Ненавижу лук-порей, — произнесла Одри ледяным тоном, не оборачиваясь.

Как она ни пыталась сдержаться, это было сильнее ее. Максвелл обошел ящик с овощами и оказался к ней лицом:

— А как насчет тыквы? Из нее можно приготовить восхитительное пюре.

Если до сих пор Одри еще в чем-то сомневалась, то теперь от ее сомнений не осталось и следа: Максвелл и клоун с желтыми шарами — одно и то же лицо. За пять лет он прибавил десяток-другой килограммов, обзавелся двойным подбородком и парой новых морщин. Но это был он. Клоун, который позировал с Юджином на последней фотографии.

— Позвольте представиться, я — Энтони Максвелл.

— Я знаю… О, я хотела сказать…

— В самом деле? Но я вас не знаю. Это несправедливо.

В реплике Максвелла не было ничего, кроме обычной вежливости, но, растерявшись, Одри все же представилась:

— Меня зовут Одри Ба… Бакер.

Она не назвала свою настоящую фамилию, хотя ей трудно было бы объяснить, к чему все эти отговорки.

— Очень приятно, Одри. Но вы оставили меня без темы разговора, потому что, я подозреваю, если вы знаете, как меня зовут, вам известно и то, чем я занимаюсь.

— Вы пишете рассказы для детей.

— Да. Под псевдонимом Бобби Боп… Дети — моя страсть. В этом мире нет ничего лучше детей. А у вас есть дети, Одри?

Ответить на этот вопрос было для Одри пыткой, но, собравшись духом, она выдавила из себя:

— Нет, у меня нет детей.

— О, жаль. Дети украшают жизнь, я убежден.

Разглагольствуя, Максвелл взвешивал в руке блестящий арбуз, разрезанный напополам. Он заронил в голову Одри мысль, что человек, которого она так ненавидит, может оказаться чьим-нибудь отцом.

— А у вас? У вас есть дети?

Писатель отложил арбуз в сторону и внимательно посмотрел на Одри:

— Своих — нет, но я обожаю всех остальных.

— Извините, — только и смогла произнести Одри.

Волна обжигающего жара окатила ее с ног до головы, и, казалось, скажи Максвелл еще хоть слово, ее сердце разорвется в груди. Максвелл скользнул равнодушным взглядом по ее спине, когда она выбежала из магазина.

— Какая муха ее укусила? — спросил продавец, давая понять, что он слышал разговор.

— Не имею ни малейшего понятия, — ответил Максвелл. — Я возьму обе, — добавил он, имея в виду две половины арбуза.

24

Вернувшись в гостиницу «Венданге», Клоистер и сам не знал, что делал. В его душе боролись два непримиримых желания. Как исследователь он не мог позволить себе сбежать как раз сейчас, когда разгадка так близко, но человеческая природа, с присущими ей страхами и сомнениями, элементарный инстинкт самосохранения противились голосу разума. Уже в подземелье Альберт вновь испытал чувство подавленности, вполне реальной, почти осязаемой. И на этот раз дело было не в его ощущениях, не в нем самом… Здесь происходило то, что коллеги по «Волкам Бога» называли «высокой концентрацией психической энергии». Но раз уж Клоистер оказался здесь, ему оставалось лишь следовать правилам и, в первую очередь, не суетиться. Священник разместил по центру принесенную с собой переносную лампу, извлек из портфеля записную книжку и диктофон с новыми батарейками. Поставив диктофон на алтарь, он еще раз просмотрел свой ежедневник, глубоко вздохнул и поставил диктофон на запись. Клоистер читал вопросы, выдерживая после каждого — строго по часам — шестидесятисекундную паузу. Альберт счел, что минуты для одного ответа вполне достаточно, так как вопросы были простыми и недвусмысленными. Немного подумав, он добавил к списку еще один вопрос, пришедший ему в голову лишь сейчас.