Светлана Полякова - Служители зла

— Слава богу, — выдохнул Игорь.

Он встал, оделся и, проходя мимо стены, едва удержался от искушения щелкнуть уродца, напугавшего его, по носу. Он даже уже поднял руку, но остановился.

Слишком сильным было еще то недавнее ощущение, что за ним следят…

— Теперь я должен идти сам. Отличие сна от яви в том, что во сне ведут тебя. И неизвестно куда. Возможно — на заклание…

Он мотнул головой, в которую не приходили раньше подобные мысли. Волосы рассыпались, упали на лицо. Он привычным жестом откинул их назад.

Почему-то ужасно хотелось пить. Жажда была такой невыносимой, во рту горько и сухо, словно накануне он выпил какой-то ужасной тягучей дряни, похожей на кровь.

На подоконнике стоял графин с водой. Он подошел, налил воды и посмотрел в окно.

Дома казались пустыми, на улицах никого не было. «Тут вечно спят», — подумал он. В городе сейчас уже появились бы прохожие, застучали каблучки по асфальту. А тут — даже ходят неслышно, как тени…

Чертово место — эта Старая Пустошь… Воплощение самых бредовых фантазий Эдгара Аллана По и компании…

«И душой из этой тени не взлечу я с этих пор. Никогда, о, nevermore!» — прошептал он и невесело усмехнулся.

Может быть, именно в этом разгадка?

В человеческих душах?

«Однако некогда рассиживаться», — подумал Игорь. Дом явно нуждается в заботе.

Паутина низко опускалась с потолка, как будто никто не жил здесь уже так давно, что успели вырасти новые поколения паучков…

Но это было не так, и Игорь подумал, что, наверное, все это связано со Смертью.

Где-то тихо пел женский голос. Игорь прислушался.

Голос был тихий, призрачный — похожий на Ритин. С тихим перезвоном колокольчиков.

«Вниз по теченью неба», — пела девушка где-то очень далеко.

«Может, вообще не в этом измерении», — усмехнулся он.

«Я жду героя, — пела девушка. — Чтоб миновать порог земных камней».

Мелодия была печальной и звала Игоря.

Он продолжал заниматься уборкой, стряхивая паутину и пыль.

Через некоторое время дом, освободившись от ненужного хлама, улыбнулся ему чистотой.

Только три фигурки выглядели нахмурившимися.

— Ну а вы что такие злые, ребята? — обратился к ним Игорь и взял в руки женскую фигурку, со змеей.

Что-то резко укололо палец.

Змея зашипела.

Игорь недоуменно посмотрел на нее.

Нет, это только показалось!

В глубине комнаты что-то стукнуло, будто из рук выпал тяжелый предмет.

Резкий мужской смех и женский голос: «Я ненавижу тебя!»

И — все затихло так же внезапно, как и началось. Игорь не успел даже понять, откуда вообще исходили странные звуки.

Остался только голос девушки.

— Да уж, ну и атмосфера тут, — пробормотал Игорь. — Однако хорошо, что я услышал это днем. Ночью почему-то приходят исключительно симпатичные старушки… Похоже, в этом доме безопаснее находиться ночью. Ну, если бы не эти ангелочки, конечно… И эти фигурки.

Он присмотрелся к женской фигурке, которую до сих пор держал в руках.

Змея у ее ног образовывала кольцо. Ее рот приоткрыт, и между зубов зажат кончик собственного хвоста.

Он знал, чей это символ.

Собственно, сам-то Игорь никогда не верил во всю эту чушь о поклонниках Уробороса. Но сейчас он видел это изображение Мириам, хранительницы Вечности, с символом Вечности у ног.

— Похоже, я попал в дурную компанию, — пробормотал Игорь, переворачивая фигурку, потом, вернув ее к себе лицом, щелкнул Мириам по носу. Ему показалось, что она нахмурилась. Он даже готов был поклясться, что в ее глазах полыхнула злость.

Уроборосу поклонялись вампиры. И язычники. И те и другие, если быть честным, Игоря совсем не устраивали в качестве «товарищей».

Ему даже захотелось собрать вещи и, в очередной раз не попытавшись вникать в сложность планов Господа насчет его скромной персоны, свалить отсюда подальше.

Но…

Он посмотрел на лестницу, ведущую на улицу. И снова представил девчушку с милым прозвищем, так смешно и доверчиво смотрящую ему в глаза. Ее кудрявые волосы, собранные на затылке в забавно подпрыгивающий при ходьбе хвостик.

Решительно поставив статуэтку на место, он посмотрел прямо в темные от ярости и обиды глаза и пообещал:

— Ладно, ребята, попробуем со всем этим вашим «джазом» разобраться.

И, накинув куртку, вышел из своего убежища в странный городок, сегодня ставший еще более непонятным, чем вчера.

Иногда с ней это случалось — когда снилось, что она дома. И все живы. Мать готовит завтрак, и Душке слышится запах яичницы, такой простой, реальной яичницы… Мишка собирает Аранту на прогулку, и мирно посапывает рядом Павлик, а папа и мама спорят на кухне о бабушке — сегодня воскресенье, они должны поехать к ней в гости. «Мы ничего никому не должны», — ворчит мама. Даже их ссора для Душки — сладка. «Аранта!» — кричит Мишка, и Душка просыпается.

Ее лицо мокро от слез. Глаза щиплет.

Она всегда просыпается в слезах, когда ей снится тот, прежний мир.

«Я пришел сюда бесцельно с некой Фулы запредельной…»

Маленький, счастливый мир уже стал этой запредельной Фулой, и Душке от этого так нестерпимо больно, так больно…

Вот и сейчас ей не хотелось вставать — хотелось снова закрыть глаза, уснуть и — видеть этот сон бесконечно, до самой смерти.

Но она встала, потянулась, играя нормальную, спокойную, рассудительную девочку, — Юлиан как-то сказал, что человеку свойственно верить в то, во что он играет. Вот Душка и старалась поверить в свою игру.

Пусть даже игра иногда была невыносимой.

Пока у нее это не получалось, но Душка думала, что все оттого, что она плохая актриса и неумелый игрок. Когда научится, станет легче.

— И жить тоже будет легче, — пробормотала она.

Но почему-то сейчас желание попасть туда, домой, в прежний, уютный и теплый мир, в эту самую «запредельную Фулу», было таким нестерпимым, таким острым, что горячие слезы подобрались к самым уголкам глаз, Душка мотнула головой и, стараясь не смотреть вокруг, открыла дверь ванной комнаты.

«В конце концов, я взрослая».

Она включила воду.

И, подняв глаза, увидела в зеркале не себя.

Женщина, держащая в руках ребенка, смотрела на нее, смотрела несмотря на то, что на месте глаз у нее были только раны, но Душка могла поклясться, что женщина эта ее видит и стоит она на краешке радуги, по которой сюда и пришла…

Из той, разрушенной, церкви. Душка видела ее остов, когда они гуляли с Юлианом по лесу и доходили до того самого пригорка, но тогда лицо Юлиана изменялось, он хмурился, в глазах появлялась ядовитая насмешка, и он спешил вернуться назад. Как-то Душка попросила его дойти до этой церкви, но он отказался, проворчав, что у него совсем нет времени, а все эти старые, замшелые религии разрушают Силу Воли и Разума, и он не понимает, почему у столь умной девочки возникают такие нелепые желания. Но Душка настаивала, и они дошли туда — правда, внутрь он заходить отказался. Душка же вошла — и почему-то там ей стало страшно. Наверное, потому, что у всех икон были уничтожены глаза, и все же — они смотрели. Все иконы были в полумраке, только женщину освещал луч, вот и получилось, что только эту женщину она и запомнила.