Между двух огней - Кристофер Бьюлман
— У нас в городе таких не было.
— Вам повезло.
— Мы умираем с голоду. Вы можете нам помочь?
Женщина почесала подбородок, оглядывая их.
— Вы будете работать ради этого?
— Боже, конечно да.
— Что вы можете делать?
— Он убивает людей. Я читаю по-латыни. Маленькая девочка задает вопросы. И тоже читает по-латыни.
— Хорошо. Большой помогает строить забор. Ты тоже. А девочка чинит сети. Поработайте с нами полдня, и мы накормим вас сегодня вечером. Но завтра вы отправитесь восвояси. Мы не хотим, чтобы вы начали нам нравиться и умерли у нас на глазах.
— Договорились. Хотите, я отслужу за вас мессу утром?
— Что, Бог-на-Небесах? Единственное, что я говорю Богу, — это имена моих дочерей. И это не молитва. Это упрек. Мы будем благодарны, если ты не будешь произносить никаких благословений за ужином.
Работа была тяжелой, но полезной. Дельфина научилась тонкостям шитья сетей у маленького мальчика, родители которого умерли и отец, обезумевший от лихорадки, пытался ослепить его раскаленной кочергой, чтобы мальчик не заразился через глаза. Ему удалось выколоть только один глаз, прежде чем мальчик, который уже был заражен, побежал в дом своего дяди и принес туда чуму. Он очнулся от лихорадки и обнаружил, что находится один в доме мертвых. Никто больше не хотел его приютить, поэтому он отправился пешком в Немур. А потом в Сен-Лазар.
Женщина поела первой, вместе со своими сыновьями. Затем они подали остальным, отмерив все до капли, чтобы всем досталась одинаковая порция.
— Это исключительное тушеное мясо, — сказал священник. — Что в нем?
— Капуста, — ответила женщина. — Репа. Грибы. Свиная грудинка. И несколько щепоток настоящего перца.
И как раз в этот момент воробей, сидевший на дереве над Томасом, нагадил ему на грудь.
* * *
Они переночевали в помещении для обмолота, где все еще пахло прошлогодним ячменем, а утром вернулись в повозку. Женщина дала им с собой мешок черники и тыкву и рассказала, что в трех милях вниз по реке есть городок, в котором до сих пор стоит деревянный мост.
— Как он называется? — спросил священник.
— Не имеет значения. Все умерли. Через год все зарастет сорняками, кроме колокольни. Да, и если увидите на деревьях желтый плод, не ешьте его. Он гнилой.
Она загадочно рассмеялась, затем шлепнула мула по заднице, чтобы заставить его двигаться, и на прощание помахала им мозолистой ладонью.
Лес снова стал густым, и под ветвями очень старого дуба они увидели желтую вспышку. Подойдя ближе, они увидели, что это был котарди, шафраново-желтый, украшавший недельной давности ухмыляющийся труп повешенного сквайра; все они знали этот котарди и знали, что у его владельца когда-то были прыщи. На шее у него висела вывеска.
Священник вздрогнул и перекрестился.
НАСИЛЬНИК
ВОСЕМНАДЦАТЬ
О Кающихся Грешниках и об Осере
Первым признаком того, что они идут за группой, были следы. На влажной земле дороги остались отпечатки ног — так сделала бы любая большая группа, идущая пешком; но примерно через каждые сто ярдов они оставляли отпечатки, где, казалось, все они падали и вжимались телами в грязь. Кроме того, Томас заметил белые обрубки от только что срезанных веток на деревьях у дороги, к которым вели следы. Когда они добрались до городка Пончелверт, их ожидало странное зрелище.
Кто-то распял карлика.
Он, однако, был очень даже жив.
Когда повозка подъехала ближе, они увидели, что он, скорее, привязан, чем прибит гвоздями, а его ноги покоились на небольшой платформе, хотя на нем был самый настоящий терновый венец. Рядом с ним на траве лежала лестница, а также ведро с водой и губка на длинной палке.
Он не заговорил с ними, когда они подошли, хотя наблюдал за ними всю дорогу. Отец Матье остановил мула, и все ошеломленно уставились на него.
Он кивнул на ведро.
Дельфина вылезла из повозки и намочила губку, которую затем поднесла к его рту. Он прикоснулся губами к губке так, что заставил ее подумать об овце.
— Ты хочешь спуститься? — спросила она.
Он покачал головой.
— Ты поклялся хранить молчание?
— Нет, — спросил он. — Они ничего не говорили об этом.
— Они? Кто? — спросил Томас.
— Кающиеся Грешники.
— Кто?
— Не имеет значения.
Теперь он закрыл глаза, беззвучно шевеля губами в молитве.
— Прости меня, — сказала Дельфина.
— Что?
— Но тебе следует спуститься, — сказала она. — Это не пойдет тебе на пользу.
— Я должен провисеть еще два дня. Это мой первый день, а в каждом городе кого-то распинают на три дня. Разве ты не знаешь?
— Нет, — сказала она.
— Это единственный способ.
— Единственный способ для чего?
— Если ты хочешь, чтобы я говорил, дай мне еще воды. У меня болит горло.
Она снова намочила губку и подняла ее перед ним.
— Это единственный способ умилостивить Бога. И Он избавит нас от чумы.
— О, — сказала она.
— В очень нечестивых городах принято распинать трех человек. Но мы были не лучше и не хуже других.
— Кто решает, насколько порочен ваш город? — с восторженным страхом спросил отец Матье.
— Они.
— Ты уже был здесь во время дождя? — спросила Дельфина.
— Они пришли после дождя. Они пришли вчера.
— Ты доложен оставаться здесь всю ночь? — спросила она.
Он попытался проигнорировать ее и вернуться к своим молитвам, но она повторила свой вопрос.
— Они пришли и забрали меня ночью.
— Кающиеся Грешники?
— Нет. Город. Кающиеся Грешники направляются в Осер, чтобы совершить великое чудо.
— Спускайся, — сказала она.
Он покачал головой.
— Почему ты?
— Что? — спросил он с явным раздражением.
— Почему они выбрали тебя? Ты вызвался добровольцем?
— Выбирает город. Они голосуют. Это большая честь.
Томас рассмеялся, а карлик бросил на него неодобрительный взгляд.
— Ты уверен, что они вернутся за тобой? — спросил Томас, все еще смеясь.
Карлик вернулся к своим молитвам:
— DEUS meus, ex toto corde poenitet me omnium meorum peccatorum, eaque detestor, quia peccando, non solum poenas…52
— Потому что, когда меня подняли наверх, я начал думать, что, может быть, добрые люди поместили меня на крест, чтобы Бог был доволен. Вы думали об этом?
— …non solum poenas a Te iuste statutas promeritus sum, sed praesertim quia offendi…53
Девочка посмотрела на Томаса.
— Я думаю, тебе следует спустить его вниз.
— Он явно хочет остаться там, — возразил священник.
Томас улыбнулся. Он знал, что девочка хотела уберечь мужчину от беды; именно поэтому Томасу эта идея нравилась меньше, и, одновременно, больше: он знал, что карлик устроит по
