Марк Моррис - Бессмертный

С минуту сержант сидел в своей машине, глубоко и ровно дыша и разминая руки. Успокойся, проговорил он про себя, после чего принялся мысленно повторять это слово, точно читал мантру: успокойся, успокойся, успокойся. Он ничего не мог поделать с разыгравшимися нервами, но надо ведь взять себя в руки, прежде чем идти туда. Если убийца, как и обещал, ждет его, то ближайшие полчаса почти наверняка станут для Джексона самыми решающими во всей карьере, если не в жизни.

Но вот наконец он готов. Открыв дверцу машины, он вышел на улицу. Дул холодный резкий ветер. Ноги у него дрожали, но идти он мог. Он тяжело сглотнул, пытаясь унять неприятное ощущение внутри, потом засунул руку в карман плаща и достал фонарик. Поколебавшись с минуту, включил его. Джексон понимал, что с фонариком его теперь отовсюду видно, но, подумал он, если убийца где-то здесь, то едва ли от него можно ожидать, что тот не заметил его прибытия.

Держа фонарик перед собой, он прошел под сводчатым входом в здание вокзала, мимо затянутых паутиной окошек, в которых когда-то продавали билеты. Справа от него был пустой газетный киоск, слева — чайный буфет, который теперь представлял собой пустое темное пространство. Его нервы были до того обнажены, что ему казалось, будто гравий лопается у него под ногами. Дышал он медленно и ровно, но ему казалось, что его дыхание переполняет воздух, и это дышит здание, а не он. Внутри вокзал был словно черный туннель, с множеством щелей, где мог укрыться убийца. Перед Джексоном то и дело возникали тени, которые покачивались в свете его фонарика и кивали ему. Он крутил головой из стороны в сторону, стараясь ничего не упустить из виду.

Впереди, не больше чем в двенадцати шагах от него, он увидел турникет, который вел на платформу поездов южного направления. Со стороны платформы турникет слабо освещался светом звезд, а когда он оказался еще и в луче фонарика, Джексон увидел дрожавшую нетронутую паутину, которая тянулась поперек узкого прохода. Он сразу понял, что убийца не проходил здесь, ведь если бы прошел, то паутина висела бы рваными кусками. Тогда что же это может означать? Быть может, убийца предлагает ему сыграть в какую-то безумную игру? А может, Джексон подъехал к вокзалу по старой ветке, большая часть которой заросла? Либо — третья возможность — убийца поджидает Джексона где-то между этим местом и турникетом, а может даже, сейчас крадется за ним, увидев с какой-то выгодной позиции, как тот подъехал к вокзалу.

Хотя эти размышления и не успокоили его, он почувствовал едва ли не облегчение оттого, что снова мыслит как полицейский. Он резко обернулся, чтобы посмотреть, нет ли кого за спиной, подумав о том, что пора бы ему уже и действовать как полицейский. И вместо того чтобы продолжать красться, точно жертва в дешевом фильме ужасов, Джексон решил объявить о своем присутствии.

— Я сержант Джексон, полиция Мурфилда, — крикнул он, и голос его разнесся эхом вокруг. — Я пришел, как мы договорились. Покажитесь и вы.

Ответа не было. В смолкающем эхе он успел расслышать ноту уверенности, что подействовало на него успокаивающе. Выждав минуту, он крикнул еще раз:

— Если не покажетесь, мне придется вызвать подкрепление. Выбор за вами.

Прошли долгие десять секунд. Джексон уже было подумал, что вся эта история в конце концов закончится ничем, но тут за турникетом показалась темная фигура, загородившая звездный свет.

Джексон сглотнул. Он вдруг почувствовал, как гулко бьется его пульс. Он направил луч фонарика на фигуру, но та отступила, точно боялась света.

— Оставайтесь на месте, чтобы я мог вас видеть, — крикнул Джексон.

И тут фигура заговорила. Казалось, слова потонули в облачке пара, вырвавшемся изо рта, и Джексон услышал лишь хриплый шепот:

— Выключи… фонарик…

Поколебавшись, Джексон сделал то, о чем его просили. Освоившись в темноте, он двинулся к турникету, за которым его ждала черная фигура — будто с поезда сошел нежданный гость.

— Выходите, — приказал он.

Приблизившись к турникету, он вытянул руку, чтобы убрать паутину. Фигура повиновалась и засеменила к краю платформы.

Джексон толкнул турникет. Им не пользовались несколько лет, и турникет не поддавался. Когда Джексон навалился на него, тот заскрипел, точно от боли, но мало-помалу уступал, и наконец Джексон прошел через него и оказался на платформе. Весь его дорогой плащ был в клочьях грязной паутины. Фигура стояла ярдах в двенадцати от Джексона, лицом к нему, на самом краю платформы, вдоль которой тянулись заросшие травой железнодорожные пути, — точно так на краю бассейна стоит прыгун перед прыжком назад. Лицо было в тени, к тому же разглядеть его черты было трудно еще и из-за того, что перед ним все время висело облачко пара. С минуту Джексон и тот, другой человек стояли и смотрели друг на друга как дуэлянты.

Наконец Джексон произнес:

— Ну вот я и здесь. Дальше что?

Человек дрожал. Чувствовалось, что он никак не может овладеть собой. Он дышал тяжело, едва не задыхался.

— У нас… не очень-то много… времени, — проскрежетал он наконец.

— Вам плохо? — спросил Джексон.

Человек издал какой-то хриплый звук — то ли хохотнул, то ли не мог сдержаться от боли.

— Я… — казалось, он подыскивает подходящие слова, — перевоплощаюсь, — договорил он наконец.

Джексон, сам не зная почему, подумал о гусенице, которая превращается в бабочку. Его передернуло.

— Перевоплощаетесь во что?

Человек простонал:

— Это рождение заново… Возрождение… Второе рождение…

Джексон тупо повторил про себя эти слова, отметив, что слово «рождение» повторилось три раза.

— Не понимаю, о чем вы, — пробормотал он.

— Послушай меня… у нас так мало времени… я не такой, как ты… я… не человек…

— Конечно, не человек, — сказал Джексон, чтобы успокоить его.

— Да послушай же меня! — От гнева его голос на мгновение окреп и тотчас вновь превратился в скрипучий шепот. — Сорокалетний цикл… потом возрождение… а перед этим — инстинктивная страсть… брать чужую кровь… жизненную энергию… чужое имя… И ничего не поделаешь… Слишком много жертв… Но больше их не будет… не будет…

Человек застонал, глотнул воздуха и закачался, точно вот-вот потеряет сознание.

— Послушайте, — сказал Джексон, — вы или ранены, или больны. Пойдемте со мной. Я отвезу вас в больницу.

— Нет, — протянул человек, — никакой больницы.

И, сделав невероятное усилие над собой, как показалось Джексону, человек выпрямился и заговорил хриплым шепотом.

— Не хочу… продолжать, — произнес он. — Неужели ты этого не понимаешь, Джексон? У меня так мало… времени. Хочу, чтобы ты помог мне… чтобы ты помог мне остановить это… чтобы это больше не повторялось.