Александр Барченко - Из мрака

В темноте, в воздухе будто висело бледное лицо с прозрачными голубыми глазами.

И у горла, чуть открытого скромным вырезом платья, там, где точеная бледная рука прихватила тонкими пальцами вуаль, зловеще мерцал кровяным глазом чудовищный рубин.

Две хорошеньких индуски, эмансипированные, затянутые в корсеты, очаровательные со своими огромными наивными глазами обитательниц джунглей, перекидывались с обладательницей рубина весёлыми фразами, сверкая ослепительными зубами.

Позади с каменными смуглыми лицами, опушёнными иссиня-чёрной кудрявой растительностью, опустив наполовину тяжёлые веки, медленно двигалось двое туземцев-выездных.

Бледная красавица остановилась на минуту на пороге вестибюля. Внезапно испуганно ахнула, отступила на шаг. И тотчас померк кровавый глаз рубина. Должно быть, брошь отстегнулась, упала, потому что все разом с тревогой наклонили головы, и каменные изваяния в тюрбанах сразу ожили, быстро продвинулись вперёд.

В ту же минуту стройная фигура, затянутая в офицерский мундир, сделала порывистый шаг, наклонилась и поклоном передала драгоценность собственнице.

Было видно, как красавица с голубыми глазами обернулась к офицеру, как благодарила, сразу затмив улыбкой тусклое миганье электрических фонарей. Она, должно быть, протянула руку, и офицер приложился к руке с поцелуем — было видно, как выпрямился потом рассечённый безукоризненным пробором затылок.

Миссис Абхадар-Синг со своей свитой поместилась в шикарный «электрик», шофёр взялся за руль, и офицер, поднявший драгоценность, проводил автомобиль глубоким, но сдержанным поклоном. Так кланяются очаровательной женщине, с которой не имеют чести быть знакомым.

— Саммерс! — окликнули офицера из группы молодёжи со ступеней.

Офицер, поднявший рубин, сильно вздрогнул. Тревожно стянув брови над переносьем, повернулся на голос.

— Э… Вильсон!

Офицер, видимо, сразу успокоился, взбежал, звеня шпорами, на подъезд.

— Хо, хо, сэр! Вы не теряете времени в командировке. Что она вам сказала?

— Кто? Ах, эта дама? Странное дело, сэр; что же ей было сказать? Поблагодарила, разумеется.

— И только всего?

— Хо, хо! Вильсон удивлён, что она не предложила Саммерсу рупию.

— Очевидно. Кстати, вы, кажется, знаете кто это?

— А вы, сэр, будто бы не знаете?

— Я же бываю в Дели раз в год.

— Таинственная красавица, сэр, таинственная. Никто не знает, кто и откуда. Нигде не бывает в обществе. Миллионерша. Сплетничают, будто талукдир Абхадар-Синг вывез её из Европы.

— Ах, так это жена Абхадар-Синга? Слышал, но не подозревал, что у старика такая куколка. Однако время — деньги. Кто куда?

— У меня бридж у Гордонов.

— Я поспею ещё на заседание, в банк.

— Кто же ложится спать в двенадцать часов? У Джексонов сегодня танцуют.

— В таком случае я вам не пара. И так измучился за день. Завтра с семичасовым в Бенарес. Я и не ужинал ещё.

Саммерс торопливо пожал приятелям руки, вскочил в первый попавшийся таксомотор, снова откозыряв, крикнул шофёру:

— Клуб «Меркурий».

III

— Стой, говорят тебе!

— Но… сахиб нанимал машину до клуба «Меркурий».

Саммерс в бешенстве рванул бронзового шофёра за ворот, распахнул дверцы автомобиля и, путаясь шпорами, соскочил на дорогу.

— Тупое животное!

Саммерс бросил кредитку на сиденье, быстро перебежал мост и скрылся в переулке мусульманского квартала.

Он очутился здесь, должно быть, не в первый раз. Смело переходил улицы, не задерживаясь на перекрёстках, менял направление. Окунулся в тень у стены выбеленного одноэтажного домика с плоской крышей. Несколько раз настойчиво стукнул особым телеграфным стуком в деревянную дверь, не достающую на четверть до верхнего косяка.

Несколько минут никто не отзывался. Саммерс готовился уже повторить стук.

Потом в темноте над дверью испуганно блеснули глаза. С грохотом отодвинули засов.

— Сахиб? Да благословит Аллах…

На пороге почтительно выгнулась коренастая фигура смуглого чернобородого сипая. Обитатель белого домика, очевидно, только что соскочил с постели. Кое-как накинул на плечи форменный китель с петлицами младшего инспектора наружной полиции; на ногах широкие туземные шаровары, складками сползшие до полу. Тюрбана второпях не успел повязать, и бритый череп прикрыт крошечной вышитой тюбетейкой.

— Да будет благословен час, когда Аллах внушил сахибу…

— Не распускай языка, Раджент-Синг, — оборвал Саммерс. — Я здесь не затем, чтобы обмениваться с тобой любезностями. Слушай внимательно. Мне необходимо сию минуту быть за Пургана-Килу одному и так, чтобы привлечь меньше внимания.

— Пургана-Килу? — сипай поёжился от суеверного страха. — Да сохранит сахиба Аллах от необдуманного шага. Ночь у Пургана-Килу? Рядом с Джантар-Мантар боятся ночевать даже…

— Заткни фонтан, Синг, — снова оборвал Саммерс. — Я не намерен тащить с собою к развалинам такого труса, как ты. Мне нужна лошадь. Понимаешь? И, если через десять минут я не буду в седле, ты отведаешь, чем пахнет вот этот стэк.

Голос сипая просветлел, лишь только он убедился, что англичанин едет в рискованную экскурсию один. Раджент-Синг шагнул через порог, приложил руку ко лбу, к сердцу и торопливо заговорил:

— Да будет проклята минута, когда в сердце сахиба вспыхнуло подозрение, будто ничтожнейший слуга его способен уклониться от приказания. Сахиб приказывает, чтобы слуга его остался дома? Приказание будет исполнено. Сахиб требует лошадь? Она будет через пять минут, хотя бы Раджент-Сингу пришлось сделаться конокрадом.

— Ты долго ещё будешь размазывать?

— Сию минуту, сахиб! Раджент-Синг должен надеть тюрбан, иначе наутро мальчишки зашвыряют его камнями. Одну минуту, сахиб.

Инспектор быстро исчез в недрах своей мазанки. Появился в тюрбане, в кителе, в форменных гетрах. Сказал нерешительно, беспокойно скосив глаза в сторону двери, за которой что-то шуршало, любопытно поблёскивали глаза, шептались и фыркали голоса — должно быть, женские.

— Если бы я смел предложить сахибу гостеприимство в такой убогой конуре… Но сахиб слишком…

— Не размазывай. Отправляйся за лошадью. Я подожду здесь, на улице.

Раджент-Синг кинул несколько сердитых, отрывистых фраз в сторону двери, и та с визгом и грохотом тотчас захлопнулась.

Инспектор сделал торопливый «селям», опрометью бросился вдоль переулка, исчез на перекрёстке.

Стараясь держаться в тени, Саммерс прошёлся вдоль стен. Из-за двери, чудилось ему, следили за ним чьи-то глаза, кто-то шептался, смеялся сдержанно. Через улицу с той стороны прошмыгнула длинная тень. За нею другая. Саммерс рассеянно копал пыль клапаном стэка. Вздрогнул внезапно. Почудилось, будто что-то мягкое сзади толкнуло в икру левой ноги. Быстро обернулся.