Евгений Константинов - Зверинец

Тем временем Глухой уже начал о чем-то громогласно рассказывать оккупировавшим лавочку соседям, и те, не менее громко, стали ему отвечать, что-то спрашивать, ржать. Кажется, они о чем-то заспорили, и Глухой, в доказательство своих слов, принялся развязывать рюкзак. Любопытства ради Кыля приоткрыл окно.

— Страшно далеко вы от природы! — продолжая возиться с рюкзаком, орал Глухой. — Фомы неверующие! Говорю же, в сетке он запутался, а я как раз пришел ее проверять. Ну и бульником ему прямо по башке! Глядите, вот шкура…

Глухой вытащил из рюкзака пакет и достал из него скомканную, мокрую темно-коричневую, почти черную шкуру какого-то животного.

До переставшего жевать окуня Кыли дошло, что это шкура бобра. Неужели его зубастого приятеля Леонидыча?!

— Говорят, из бобрового меха хорошие зимние шапки получаются, — соизволила вмешаться Кошатница.

— Мех сейчас не особо в цене, а вот бобровая струя! — продолжал орать на весь двор Глухой. — Бобровая струя, это скажу я вам — вещь! Особенно для мужиков! Слышь, таксист!

— Что за струя? — заинтересовался тот. — И где она?

— Ха! Могу показать, — Глухой сунулся в рюкзак. — Только, боюсь, это зрелище не доставит соседушкам большого удовольствия.

— Не надо! — взвизгнула жена таксиста. — Не надо нам всякую мерзость показывать…

— Можно подумать, ты никогда ошкуренного кролика не видела, — ухмыльнулся таксист.

— Все равно не надо!

— Ладно, — смилостивился Глухой. — Всего доставать не буду! Но хотя бы на морду бобровую поглядите, я с нее шкуру не снимал! Ну? Теперь убедились, что я не врал?

— Фу! Спрячь обратно эти зубы страшные…

Колчина замутило. Он бросился из кухни в ванную комнату, и там его вырвало. Давненько с ним не происходило подобное. Кыле очень не хотелось вновь увидеть то, что осталось от его приятеля-бобра. Еще больше не хотелось видеть Глухого и остальной, собравшийся у подъезда Зверинец. Но его словно что-то притянуло обратно на кухню, к окну.

И первым, кто привлек его внимание, был Барсик, сидевший на крышке колодца и принюхивающийся к наполовину высунутой из рюкзака голове бобра. Ни хозяйка, ни весь остальной Зверинец, поглощенные разглядыванием бобровой шкуры, на кота не обращали внимания. Барсику до них тоже не было никакого дела, он перестал принюхиваться и принялся облизывать бобровую морду — с таким же усердием кошка вылизывает новорожденных котят.

Кыля подумал, что мертвый зверек интересует живого в качестве еды, но сразу понял, что ошибается. Тут было совсем другое. В мгновенно переставшей болеть голове Кыли возникло слово «ритуал». Ритуал? О каком ритуале в подобной ситуации могла идти речь?!

Барсик продолжал облизывать морду Леонидыча, соседи все так же его не замечали, а Николай Колчин вдруг увидел, как из недр рюкзака высунулась сначала одна бобровая лапа, за ней — другая. На лапах было по пять пальцев с перепонками и с когтями… которые заскребли по асфальту.

Другой бы на месте Колчина принялся себя щипать, чтобы проснуться, но Кыля почему-то подумал, что все именно так и должно быть. Нет ничего удивительного в том, что взгляд маленьких черных глазок убитого и освежеванного приятеля-бобра устремился в его глаза, заставляя проникнуться происходящим. И не надо думать, что это во сне ты видишь, как бобровые когти и зубы впиваются в край крышки колодца, приподнимают ее, сдвигают… Тому, что кот Барсик своими лапками помогает бобру справиться с чугунной крышкой, тоже удивляться не обязательно. Все именно так и должно быть. Кыля даже не задался вопросом, с какой, собственно, целью кот и бобр-зомби прицепились к этой неподъемной крышке.

Вопрос решился сам собой, когда сдвигаемая крышка резко приняла из горизонтального положения почти вертикальное, тем самым открыв достаточно пространства в недра колодца, чтобы в них мог проникнуть даже человек не очень солидной комплекции. А уж бобр — тем более.

Звуки, издаваемые манипуляциями с колодезной крышкой, наконец-то привлекли внимание Зверинца.

— Барсик!!! — первой отреагировала Кошатница.

— Стоять! — заорал Глухой, бросаясь к рюкзаку, сползающему в колодец. Он был слишком жаден, чтобы запросто расстаться со своим имуществом, да еще и с ценным трофеем. Распластавшись в прыжке, он шмякнулся на асфальт и успел схватиться за лямку нырнувшего в колодец рюкзака.

Вот только не он потащил на себя рюкзак, а наоборот. Глухого неумолимо потащило в открытое, разделенное крышкой надвое пространство колодца, а он, вместо того, чтобы отпустить лямку, словно к ней приклеился. И вот уже, словно перетекая, вместе с руками в колодец погрузилась голова, плечи, грудь… Еще миг — и браконьер перетек в колодец полностью, только пятки сверкнули.

Возникшая тишина длилась секунду, может быть, две, а потом из недр колодца раздался душераздирающий вопль. На который эхом и хором отреагировал Зверинец. Кыля и сам едва удержался, чтобы не закричать. Может, потому, что внутренним чутьем понимал — это только прелюдия спектакля, самое главное будет впереди. Чутье его не обмануло.

Вопли Зверинца затихли и тут же возобновились, когда что-то вытолкнуло Глухого обратно из колодца. Вытолкнуло не ногами вперед, а головой, но всего лишь по пояс. Глухой больше не вопил; со стоящими дыбом волосами, вытаращенными глазами, высунутым донельзя языком, опираясь на трясущиеся руки, он изо всех сил старался выбраться полностью. Он пыжился, пыжился, но тщетно.

Почему же никто из стоявших от него буквально в трех шагах, не спешил прийти на помощь? Летели мгновения, за которые Кыля давно успел бы выскочить из квартиры на улицу и подать соседу руку помощи. Но и девицы, и турист, и Кошатница сто раз успели бы сделать это раньше! Однако раньше всех перед Глухим возник Барсик. Но только не с целью протянуть ему лапу помощи, а для того чтобы, мяукнув, подпрыгнуть и впиться когтистыми лапищами в его побагровевшую от натуги рожу.

Из расцарапанных щек хлынула кровища, но Глухой и теперь не закричал, только отчаянно закрутил головой, пытаясь стряхнуть хвостатую месть.

— Ба-а-арсик!!! — Кошатница устремилась на помощь то ли к своему гуляке-коту, то ли к соседу с четвертого этажа. Вслед за ней устремилась и жена таксиста.

Наконец-то кот отцепился от головы Глухого и улетел куда-то в кусты, а женщины, схватив соседа за руки, стали с усилием тащить его на себя. Спохватились и остальные представители Зверинца, подбежали и окружили колодец, но сразу же шарахнулись от него с воплями ужаса.

Ужаснуться было чему. Соседа с четвертого этажа они достали, только не целиком — ног, как таковых, у Глухого не было. Торчали полуобглоданные кости, в которые вгрызлись два некрупных бобренка. Но они же вегетарианцы! — вспомнил Кыля и увидел еще несколько бобров, вылезших из колодца на асфальт. Вслед за бобрами выскочила крупная серая крыса, метнулась к жене таксиста и запрыгнула к ней под юбку.