Лорен Миракл - Букет

— Да?

Снова послышался раскат грома.

— Не теряй надежду. Тем, кто ждет, обычно везет.

В окно было видно, как Уилл пошел к пикапу. Дождь лил как из ведра. Я, трепеща, схватила Юн Сун за руки.

— Слышала? Как ты думаешь, что это значит?

— А что бы это могло значить? Он пригласит тебя на бал, разумеется. Видно, просто… ну, не знаю… просто хочет как-то красиво все обставить.

— Например?

— Да не знаю я. Может, напишет приглашение в небе или пришлет поющую телеграмму.

Я завизжала. И Юн Сун завизжала. Мы бешено запрыгали по комнате.

— Признаю, желание ты загадала очень эффектно! — Она изобразила, как пальцем подталкивает Уилла к решительным действиям. — А гниющие цветы… Впечатляет!

— Но они правда пахли.

— Ха-ха-ха!

— Серьезно!

Юн Сун, смеясь, покачала головой. Потом взглянула на меня.

— Тебе, наверное, показалось.

— Наверное, — ответила я.

Осторожно, двумя пальцами подняла букет и забросила его на книжную полку за книги. С глаз долой.

На следующее утро я бросилась вниз, по глупости надеясь обнаружить там… даже не знаю что. Может, свое имя из сотни «Эм-Энд-Эмс»? Розовые сердечки на смешных тесемках на окнах?

А обнаружила мертвую птицу. Ее крохотное тельце лежало на коврике. Птица, очевидно, влетела в дверь во время грозы и пробила себе голову.

Я завернула ее в бумажное полотенце и, стараясь не обращать внимания на ее легкость, отнесла на улицу к мусорному ведру.

— Прости меня, красавица птичка. Лети на небеса!

Я выбросила трупик и закрыла ведро, громко хлопнув крышкой.

Тут в доме зазвонил телефон. Наверное, Юн Сун жаждет новостей. Они с Джереми ушли в одиннадцать, и подруга заставила меня поклясться, что я позвоню ей сразу же, как Уилл наконец-то совершит храбрый поступок.

На дисплее высветилось имя Юн Сун. Точно, я права!

— Здравствуй, моя дорогая! Прости, но пока что ничего нового.

— Фрэнки… — сказала Юн Сун.

— Я тут думала о мадам Занзибар и о ее рассуждениях на тему «Не спорьте с судьбой».

— Фрэнки…

— Нет, ты сама подумай. Ну, пригласит меня Уилл на бал. И что плохого может случиться? — Я вытащила из морозилки коробку с замороженными вафлями. — Плюнет он что ли в меня, когда рот откроет? Или принесет цветы, а из них вылетит пчела и меня укусит?

— Фрэнки, замолчи. Ты что, не смотрела новости?

— В субботу утром? Нет, конечно.

Юн Сун сглотнула.

— Ты плачешь???

— Вчера вечером Уилл забрался на водонапорную башню, — сказала она.

— Что??? — Высота водонапорной башни триста футов, и внизу висит табличка, запрещающая залезать наверх. Уилл давно хотел попробовать на нее взобраться, но так и не рискнул, поскольку всегда соблюдает все правила.

— То ли перила были мокрые, то ли виновата молния… пока неизвестно.

— Юн Сун, что случилось?

— Этот дурак что-то рисовал распылителем на башне и…

— Рисовал распылителем? Уилл???

— Фрэнки, да помолчи же! Он упал! Он упал с башни!

Я вцепилась в трубку.

— Боже мой!!! И как он?

Юн Сун не могла говорить — рыдала. И я ее хорошо понимала. Уилл ведь и ее друг. Но я должна была понять, что произошло.

— Он в больнице? К нему пускают? Юн Сун!

Послышался вопль, затем чьи-то шаги. Трубку взяла миссис Йомико.

— Уилл умер, Фрэнки, — сказала она. — Неудачно упал.

— Уилл… что?

— За тобой сейчас приедет Чен. Поживешь у нас, сколько хочешь.

— Нет! — Коробка с вафлями выпала из рук. — Не может быть! Уилл не мог умереть!

— Фрэнки… — очень грустно сказала миссис Йомико.

— Пожалуйста, не повторяйте! У вас такой… такой голос… — Я никак не могла сосредоточиться.

— Знаю, ты его любила. Мы все его любили.

— Постойте. Уилл рисовал распылителем? Но зачем? Он никогда такими глупостями не занимался.

— Приезжай к нам. Тогда поговорим.

— Но что он рисовал? Не понимаю!

Миссис Йомико не ответила.

— Можно я поговорю с Юн Сун? — попросила я. — Пожалуйста, дайте ей трубку!

Послышались приглушенные голоса, и к телефону снова подошла Юн Сун.

— Я тебе скажу, хотя вряд ли стоит.

Внутри похолодело. Наверное, в самом деле вряд ли.

— Он писал послание. — Она помедлила. — А в нем говорилось: «Фрэнки, ты пойдешь со мной на бал?»

Я села рядом с коробкой. А что она делает на полу кухни?

— Фрэнки! — послышался металлический, еле слышный голос. — Фрэнки, ты еще здесь?

Голос мне не понравился. Не хочу его больше слышать! Я нажала на «отбой».

Уилла похоронили в закрытом гробу на кладбище в Чапел-Хилле. Тело было слишком обезображено, чтобы выставлять его на всеобщее обозрение. Для меня все прошло, как во сне. Я хотела попрощаться с другом, но не будешь ведь прощаться с коробкой? Мама Уилла бросила в раскрытую могилу горсть земли — ужасное зрелище. Но какое-то невероятное. Как будто все не со мной. Юн Сун сжала мою руку, но я не сжала ее в ответ.

Тем вечером шел теплый весенний дождь. Я представила холодную влажную землю вокруг гроба Уилла и вспомнила Фернандо, чей гроб всплыл на поверхность. Друга похоронили на новой, восточной, стороне кладбища — ухоженное красивое место. И могилы сейчас, конечно, роют по-другому, а не просто лопатами.

Гроб Уилла никогда не всплывет на поверхность.

Я прожила у Юн Сун около двух недель. Звонила родителям, и они хотели приехать домой, но я отказалась. Зачем? Уилла все равно уже не вернешь.

Первые несколько дней ребята в школе перешептывались, и я все время чувствовала их взгляды. Кто-то считал, что поступок Уилла очень романтичен. Кто-то — что глуп. Чаще всего похоронным голосом говорили о «трагедии».

Я двигалась по коридорам, как ходячий труп. Очень хотелось прогулять, но тогда пришлось бы идти к психологу и рассказывать ему о своих чувствах. А я не хотела. Это мое горе, маленький скелет, который будет всегда греметь в моей душе.

Через неделю после гибели Уилла и ровно за неделю до бала ребята уже реже говорили о трагедии, а чаще о платьях, бронировании столиков и лимузинах. Девочка с землистым цветом лица, ходившая с моим другом на химию, предложила отменить бал, но ее никто не поддержал. Сказали, что Уилл был бы против.

Тогда спросили наше мнение, поскольку мы были его лучшими друзьями (и хотя вслух никто этого не произносил, но погиб он из-за меня). У Юн Сун на глаза навернулись слезы, и некоторое время она сомневалась, но потом сказала, что не стоит рушить планы и что, если все останутся дома и будут грустить, лучше никому не станет.

— Жизнь продолжается.