Роберт Говард - Голуби преисподней

Грисвелл содрогнулся при мысли, что спал во дворе один, в то время как Баннер проводил свои исследования.

— Что же нам делать? — спросил он обеспокоенно. — Вместе со следами исчезла и моя единственная надежда на доказательство правдивости моих слов!

— Мы доставим тело Брэйнера в полицейский участок, — ответил шериф. — Я все возьму на себя. Если бы власти знали, как обстояло дело, они настояли бы на вашем аресте и вынесли бы приговор. Я не верю, что вы убили своего приятеля, но ни судья, ни адвокат, ни суд присяжных не поверит в вашу историю. Я все устрою по-своему. Не собираюсь вас арестовывать до тех пор, пока не докопаюсь до сути. Ничего не говорите о том, что здесь произошло. Я скажу следователю, что Джон Брэйнер убит бандой неизвестных, и я расследую это дело. Не хотите ли рискнуть вернуться со мной в дом и провести здесь ночь — в комнате, где вы и Брэйнер спали прошлой ночью?!

Грисвелл побледнел, но ответил стоически, так, как могли бы ответить его предки-пуритане:

— Я согласен.

— Тогда идемте. Помогите перенести тело в машину.

Грисвелл почувствовал странное отвращение при виде бескровного лица покойника в холодном утреннем свете и прикосновении к окоченевшей плоти. Серый туман опутывал своими клочковатыми щупальцами все вокруг, когда они несли свою ужасную ношу через лужайку к машине.

2. БРАТЕЦ БОЛЬШОГО ЗМЕЯ

И снова тени роились под кронами сосен, и снова двое мужчин ехали на машине с английским номером, подскакивая на ухабах разбитой дороги.

Машину вел Баннер. Нервы Грисвелла были слишком расшатаны, чтобы садиться за руль. Бледный и мрачный, он выглядел измученным бессонной ночью. День, проведенный в участке, и страх, поселившийся в душе Грисвелла, сделали свое дело. Он не мог спать и не чувствовал вкуса пищи.

— Я хотел рассказать про Блассенвилей, — заговорил Баннер. — Это были гордые люди, надменные и чертовски безжалостные к тем, кто задевал их интересы. Они жестоко обращались со своими рабами и слугами — видно, привыкли к этому еще в Вест-Индии. Жестокость у них в крови, и особенно это проявилось в мисс Селии, последней из их рода. Это было уже много лет спустя после отмены рабства, но она лично порола свою служанку-мулатку, словно та все еще была рабыней. Так рассказывали старики-негры. Они же говорили, что когда кто-нибудь из Блассенвилей умирал, дьявол поджидал его душу под кронами этих сосен. Ну, а после Гражданской войны, в нищете на заброшенной плантации, им быстро пришел конец. От всей семьи остались четыре девочки-сестры, они прозябали в старом доме, всего лишь с несколькими неграми, ютившимися в старых хижинах рабов и батрачившими на общественных землях. Держались сестры замкнуто, стыдясь своей бедности. Их не видели месяцами. Когда им что-то требовалось, они посылали в город кого-нибудь из негров. Старожилы помнят, что в конце концов у них появилась мисс Селия. Она приехала откуда-то из Вест-Индии, где род Блассэнвилей имел дальних родственников. Она была симпатичной и приятной на вид женщиной, лет тридцати, но держалась замкнуто, как и ее племянницы. Она привезла с собой мулатку-служанку и изливала на нее всю жестокость рода Блассенвилей. Я знал одного негра, который сам видел, как мисс Селия привязала девушку к дереву и выпорола ее вожжами. Никто не удивился, когда мулатка исчезла. Все считали, что она убежала — и правильно сделала. И вот одним весенним днем 1890 года мисс Элизабет, самая младшая из сестер, появилась в городе — впервые быть может за целый год! Она приехала за продуктами и сказала, что негры покинули свои хижины. И еще она сообщила, что мисс Селия бесследно исчезла. Сестры предполагали, что она уехала обратно в Вест-Индию, но сама Элизабет сказала, что мисс Селия все еще находится в доме. Она не объяснила, что именно имела в виду, закупила провизию и ускакала обратно в поместье.

Месяц спустя один из негров пришел в город и сказал, что Элизабет живет в доме одна, а три ее сестры исчезли неведомо куда, ничего никому не сказав. Элизабет не знала, куда они подевались, и боялась оставаться в доме одна, но больше идти ей было некуда. Она всю жизнь провела в поместье, и у нее не было ни родственников, ни друзей. И все же она смертельно боялась чего-то. Негр сказал, что по ночам она запирается в комнате и никогда не гасит свечей.

Стояла ветреная весенняя ночь, когда мисс Элизабет влетела в город верхом на лошади, вся в слезах, едва живая от страха. На площади она без чувств упала с лошади, а на следующий день, придя в себя, рассказала, что нашла в доме тайную комнату, забытую, очевидно, лет сто назад. И там она обнаружила всех трех своих сестер — мертвыми, повешенными за шею под самым потолком. Что-то бросилось на нее в этой комнате и побежало следом, чуть не размозжив голову топором, но она сумела спастись, вскочив на лошадь и ускакав прочь.

Она почти сходила с ума от страха и не могла объяснить, что именно гналось за ней. Но ей показалось, что это походило на женщину с желтым лицом.

Тотчас около сотни мужчин вскочили в седла и помчались к поместью. Они обыскали дом от подвала до крыши, но не нашли ни тайной комнаты, ни останков сестер. Только топор с прилипшими к нему волосами Элизабет торчал в косяке входной двери — точно так, как она рассказывала. Когда ей предложили вернуться и показать тайную комнату, она чуть не лишилась рассудка.

Вскоре она достаточно оправилась, и ей собрали немного денег в дорогу — как бы в долг, она была слишком горда, чтобы просто взять их — и мисс Элизабет уехала в Калифорнию. Обратно она так и не вернулась, прислав позже деньги и письмо, в котором сообщала, что вышла замуж.

Никто так и не купил старый дом. Он стоит таким, каким его покинула последняя из Блассенвилей, разве что народ постепенно растащил из него всю мебель. Негры не заходят туда ночью, но не прочь поживиться днем…

— А что люди думают об этой истории с мисс Элизабет? — перебил его Грисвелл.

— Люди думают, что она свихнулась, живя одна в старом доме. Но некоторые говорили, что их служанка-мулатка — кстати, ее звали Джоан — не убежала, а спряталась в лесу и отомстила за мучения, убив мисс Селию и трех сестер Элизабет. Если в доме есть потайная комната, она вполне могла там скрываться. Конечно, если во всем этом есть хоть крупица правды.

— Она не смогла бы прятаться там многие годы, — пробормотал Грисвелл. — Да и тварь в этом доме — не человеческое существо!

Баннер повернул руль и резко свернул с дороги на проселок, змеившийся между сосен.

— Куда это мы? — спросил Грисвелл.

— В нескольких милях от дороги, — пояснил Баннер, — живет один старик-негр. Я хочу поговорить с ним. Мы столкнулись с чем-то, превышающим рассудок белого человека. Черные знают куда больше о некоторых странных вещах. Этому старику почти сто лет, и про него говорят, что он колдун.