Говард Лавкрафт - Тайна среднего пролета

Я огляделся по сторонам в поисках какой-нибудь тряпки и увидел рваный холщовый мешок, тоже, вероятно, выброшенный на берег во время бури. Я сходил за ним, вернулся и расстелил еще не просохшую мешковину рядом с костями. Затем я принялся разбирать их. Вначале я разложил их на несколько кучек, состоявших из переплетенных между собой костей, потом стал отделять их одну от другой, пока не разложил все по косточкам. Завершив эту работу, я связал четыре конца мешка, отнес его в дом и временно спустил в подвал, намереваясь во второй половине дня отвезти кости в Данвич, а то и в Аркхем. Задним числом я сообразил, что для официального расследования было бы лучше, если бы я не трогал эти кости и оставил их на берегу в том виде, как обнаружил.

Теперь я подхожу к наиболее неправдоподобной части своего повествования. Я уже упоминал о том, что снес кости в подвал. Ничто не мешало мне оставить их на веранде или хотя бы в кабинете, но я почему-то сразу прошел в подвал и оставил мешок там. Затем я вернулся в дом и занялся приготовлением пищи, о чем не успел побеспокоиться с утра. Пообедав, я спустился в подвал за костями, намереваясь отвезти их в город и предъявить соответствующим органам.

Судите сами, как я был ошеломлен, когда развернул мешок, лежавший на том самом месте, где я его оставил час назад, и обнаружил, что он совершенно пуст. Кости исчезли. Я не поверил своим глазам. Поднявшись на первый этаж, я зажег лампу, спустился с ней в подвал и обыскал в нем каждую пядь. Безрезультатно. Ничто не изменилось в подвале с тех пор, как я впервые побывал в нем: окна были все так же затянуты паутиной, и, стало быть, к ним никто не прикасался; никто, похоже, не трогал и крышку люка, ведущего в туннель. И тем не менее кости исчезли бесследно.

Я вернулся в кабинет окончательно сбитым с толку. Может быть, никаких костей не было вовсе? Но как же не было, когда я сам их нашел и принес в дом? Единственное возможное объяснение, каким бы искусственным оно ни выглядело, заключалось в том, что кости были не такими прочными, как мне показалось, и после кратковременного пребывания на открытом воздухе превратились в пыль. Но в таком случае хотя бы эта пыль должна была остаться! Между тем, я прекрасно помнил, что мешковина была совершенно чистой.

Разумеется, я не мог обратиться к властям с такой сказкой — меня бы просто посчитали за сумасшедшего. Но ничто не могло помешать мне навести справки, а потому я поехал в Данвич, где из чувства противоречия первым делом зашел в магазин Уэйтли.

Увидев меня, Тобиас осклабился.

— Ничего я вам не продам! — предупредил он меня прежде, чем я успел раскрыть рот. Потом он повернулся к другому посетителю — пожилому субъекту неряшливого вида — и нарочито громко произнес: — Вот он, этот самый Бишоп!

Сказанного было достаточно для того, чтобы субъект поспешно ретировался.

— Я хочу задать вам один вопрос, — начал я.

— Валяйте!

— Я хотел узнать, нет ли на берегу реки за старым мостом какого-нибудь кладбища?

— Не слыхал о таком. А что? — спросил он с подозрением.

— Да нет, ничего, — ответил я. — Просто то, что я там нашел, заставило меня предположить, что где-то рядом есть кладбище.

Глаза хозяина сузились и заблестели. Он закусил нижнюю губу. Потом он вдруг побелел как полотно и прошептал:

— Кости! Вы нашли кости!

— Я ничего такого не говорил, — возразил я.

— Где вы их нашли? — потребовал он не терпящим возражений тоном.

Я развел руками и показал ему ладони.

— Как видите, никаких костей у меня нет, — сказал я и вышел из лавки.

Я направился к небольшой церквушке, которую приметил в переулке по пути в магазин. Обернувшись, я увидел, что Уэйтли запер его и теперь торопливо удалялся вниз по центральной улице — вероятно, с тем чтобы повсюду рассказать о подозрениях, которые он мне только что высказал.

Надпись на почтовом ящике оповещала о том, что местного священника зовут Абрахам Даннинг. Он как раз оказался дома и сам открыл мне дверь — этакий пухлый коротышка с румяными щечками и очками на носу. На вид ему было лет шестьдесят пять. Я с некоторым облегчением заметил, что мое имя ровным счетом ничего ему не сказало, и с ходу предупредил, что хочу навести кое-какие справки.

— Я к вашим услугам, мистер Бишоп, — произнес он, как только мы очутились в гостиной, служившей ему, вероятно, и в качестве кабинета.

— Скажите мне, ваше преподобие, не приходилось ли вам слышать о том, что в окрестностях Данвича есть колдуны?

Священник сомкнул пальцы и откинулся на спинку стула. На лице его заиграла снисходительная улыбка.

— Видите ли, мистер Бишоп, у нас такой суеверный народ! Здесь многие верят в ведьм, колдунов и всякую нечисть из потустороннего мира, особенно после того, что произошло в тысяча девятьсот двадцать восьмом году, когда умер Уилбер Уэйтли и тот, кого называли его братом-близнецом. Уэйтли воображал себя волшебником и все время твердил о том, что якобы кого-то там вызывает из воздуха. На самом деле он имел в виду брата — говорят, что тот был страшно уродлив вследствие родовой травмы. Но все эти слухи очень запутанны и противоречивы.

— Вы знали моего двоюродного деда, покойного Септимуса Бишопа?

Он покачал головой.

— Нет, он умер еще до моего приезда сюда. Среди моих прихожан есть семья Бишопов, но я не думаю, что они его родня. Это простые, неграмотные люди. И потом, между ними нет никакого внешнего сходства.

Я заверил его, что эти Бишопы не приходятся родственниками нашей семье. К этому времени стало ясно, что здесь я не узнаю ничего полезного, а потому я поспешил откланяться. Преподобный Даннинг отпустил меня с явной неохотой: по всему было видно, что в этой глуши он страшно стосковался по обществу образованных людей.

Отчаявшись узнать что-либо новое в Данвиче, я вернулся домой и спустился в подвал, чтобы еще раз удостовериться в том, что кости исчезли. Тут меня впервые посетила мысль о крысах. Но если кости действительно утащили крысы, то почему тогда я не застал их там, внизу? Значит, из подвала должен быть еще один вход!

Захватив с собой лампу, я снова спустился в подвал и тщательно обшарил его на предмет отверстия, которым могли бы воспользоваться крысы. Я не терял надежды найти какое-нибудь естественное объяснение пропаже костей. Однако ничего похожего на такое отверстие не оказалось. Мне ничего не оставалось, как смириться с исчезновением костей, и весь остаток дня я старался о них не думать.

Но как только я заснул, меня стали преследовать кошмары: я видел, как принесенные мною кости складываются в скелет и как этот скелет облекается плотью. Я видел, как те кости, что походили на плети, срастаются в нечто не от мира сего и как это нечто постоянно меняет обличья, становясь то живым воплощением вселенского ужаса, то огромной черной кошкой, то гигантским спрутом, то обнаженной блудницей, то громадной свиньей, то тощей сукой, прижимающейся к ногам своего хозяина. Я проснулся весь в поту и тут же услышал какие-то странные звуки — вначале сопенье и хныканье, доносившиеся, казалось, глубоко из-под земли, а потом дикий скрежет и треск, наводившие на мысль о какой-то разрушительной деятельности.