Ирина Лобусова - Чёрная метка

– Ты сумасшедший маразматик! Я устрою вам самую ужасную, самую мучительную смерть!

– В это я охотно верю. Ты на это способен. Но хватит. Не сотрясай воздух. Я не изменю своего решения. Ты ведь сам это понимаешь, правда?

– Где препарат?

– Там же, где всегда. Ровно две пробирки. Этого хватит только на один бой.

Когда он выскочил из комнаты, он был в такой ярости, что руки его тряслись. Он почти не видел перед собой дороги. Поэтому он не почувствовал руку, которая легла ему на плечо:

– Нам нужно поговорить. Ты же обещал… – в голосе девушки послышались слезы.

С ненавистью он сбросил ее руку.

– Хватит! Я избавлюсь от этого старого поддонка… И от тебя! Хоть один положительный момент!

– Но прежде ты со мною поговоришь!

Он оттолкнул ее от себя, не рассчитав силы. Девушка, потеряв равновесие, упала на пол. До него донеслись глухи рыдания. Он выскочил из квартиры, изо всех сил хлопнув дверью.

5

– Как ты пробрался… сюда… – в лице существа, лежащего прямо перед ним на больничной койке, не было ничего человеческого.

Том тайком пробрался в реанимацию, украв белый халат. Странное дело, но по дороге в реанимацию его никто не остановил. Наверное, медсестрам внушала доверие его коренастая, ставшая совсем огромной от белого цвета, фигура.

Алик никогда не был его близким другом, но… Но слишком уж не вязалось с ним такое страшное выражение – «умирает». Узнав, что Алик в реанимации, он стал действовать быстро: поехал в больницу, украл халат и без труда нашел нужную ему дверь. Помня, что Джерри не любит Алика, он ничего не стал говорить другу.

Но к зрелищу, которое открылось его глазам, он все-таки не был готов. Перед ним, на специализированной кровати, лежала белая, от макушки до пят запеленатая в стерильные бинты, мумия, в которую воткнули всевозможные трубки разной формы и размера, которые тянулись к страшным на вид аппаратам, поддерживающим в этом уже полумертвом теле жизнь.

Как он понял, на теле Алика почти не осталось клочка целой кожи… По официальной версии, с ним произошел несчастный случай: тело его обожгло кислотой.

В белой маске жили только глаза, но и они были страшны. Налитые кровью, перекошенные от постоянной боли, они напоминали глаза смертельно раненой собаки, которую никто не решается пристрелить.

– Алик… я… – горло пересохло, и с трудом вырывались слова, – я спокойно прошел, ты не волнуйся. Хотел тебя навестить, и вот я здесь.

– Я знал, что ты придешь. У меня мало времени. Слушай меня очень внимательно. Больше не ходи в клуб. А если пойдешь, ни к чему не прикасайся там руками. Ты понимаешь меня?

– Нет.

– Возьми мою правую руку.

– Это невозможно, здесь бинты…

– Отогни бинты и открой ладонь! Быстрее! Времени очень мало!

Повинуясь властным ноткам, звучащим в голосе умирающего, он аккуратно взял его правую руку и отогнул бинты. Но, к огромному его удивлению, зрелище открытой руки Алика было совсем не страшным. Беловатая кожа его руки была вся испещрена красными, глубокими точками, как будто его кололи раскаленной иглой.

– Это… шерсть… – он услышал странные слова Алика, – остаток шерсти… После того, как шерсть выпала… Повреждения были таким сильные, что кожа потеряла возможность заживать. С самого начала силы были неравные… теперь я умираю от этих ран…. Поверни ладонь тыльной стороной вверх.

Он повернул – и замер. На тыльной стороне ладони расплывалось черное пятно. Было оно чуть больше монеты, и самая большая чернота пришлась по краям. Казалось, ладонь его гниет изнутри от какой-то странной и ужасной болезни. Но пятно на его ладони было единственным.

– Это черная метка… Она означает… это хуже, чем смерть… бойся ее появления… на руке… иначе тебя ждет участь настолько страшная, что ты не можешь даже вообразить! Будь осторожен… опасен….

– Кто? Кто опасен, Алик? Кто оставляет эту метку?

Губы Алика бессильно пошевелились, а голова запрокинулась. Он издал последний хрип, а на всех экранах появилась сплошная, длинная полоса… Алик умер. Потрясенный увиденным, он быстро выбежал из палаты, и со всех ног бросился бежать по коридору – с такой скоростью, что никто не смог бы его догнать.

6

Том накрыл голову подушкой и лежал так до тех пор, пока я открывшейся двери его спальни не появилась голова матери, прервав невыносимую дрель телефона.

– Пошли ее к черту… – процедил сквозь зубы.

– Это не она, – сухо констатировала мать, – а он.

– Кто – он?

– Этот твой приятель… – мать тоже цедила сквозь зубы – это было у них наследственным. Она не любила Джерри.

– Скажи, чтобы позже позвонил… – все равно он был не в состоянии говорить.

– Этот нахал сказал, что не смог дозвониться тебе на мобильник, а в клубе у тебя какие-то там неприятности… Поэтому он поднял такой трезвон.

Он вспомнил, что телефон разрядился еще ночью, в ночном клубе… Он просто засунул его подальше в машину, и все. А дома (вернулся он около 5-ти – эта, новая девчонка, вымотала его до бесконечности… Как же ее звали…) забыл поставить на зарядку. Он даже телефон этой девчонки забыл сохранить.

– Ладно, – голова гудела, как котел, он даже не слышал собственных слов, – я с ним поговорю.

Голос Джерри звучал очень сухо.

– Немедленно приезжай в клуб. Надо срочно поговорить.

– Нет, сегодня не получится. Я не поеду даже на свою тренировку. Мне плохо. Я, кажется, заболел.

– Это очень важно и срочно! Ты даже не представляешь, насколько. Ты был в больнице у Алика, так?

– Был. Ну и что?

– Узнаешь! Немедленно приезжай в клуб!

– Я болен.

– Прекрати этот цирк! Я не собираюсь с тобой торговаться! – в голосе Джерри послышались истеричные нотки, – это нужно тебе, а не мне!

– Ладно. Я приеду.

Но, положив трубку, он вдруг действительно почувствовал, что серьезно болен. Все тело словно налилось свинцом. Было так больно, что он с трудом переставлял ноги. Голова кружилась настолько сильно, что для того, чтобы удержаться на ногах, ему пришлось уцепиться за стол. Глаза налились кровью и невыносимо болели – словно в них насыпали раскаленный песок. Во рту был отвратительный привкус, от которого время тот времени бросало то в озноб, то в тошноту…. Ему вдруг стало страшно.

Что же произошло? Ну подумаешь, немного погулял с друзьями в ночном клубе! Не так уж много он пил. Потом провел ночь в гостинице при клубе – с незнакомой девушкой, имя которой утром даже не вспомнил. Ну и что? Наркотиков не употреблял. Незнакомых таблеток не пил. Разве может быть такой эффект от нескольких бутылок шампанского? И в клубе он стался много не пить, говорит всем, что за рулем… Правда, он не раз и не два в своей жизни садился пьяным за руль, но судьба пока хранила его. Он не попадался ни разу… Отчего же тогда ему плохо? Отчего он чувствует себя так, словно умирает по-настоящему? Что произошло?