Роберт Говард - Луна черепов

Пол пещеры был довольно ровным, и Кейн шел достаточно споро. Вскоре он почувствовал, как ход начал повышаться. Местами ему уже приходилось карабкаться вверх, помогая себе руками, оскальзываясь и съезжая на гладкой гранитной поверхности. Пещера, похоже, оказалась весьма значительной, и англичанин гадал, то ли она была целиком вырублена руками человека, то ли люди лишь расширили природную полость. Время от времени Кейн поднимал руку над головой и даже подпрыгивал, но коснуться потолка так и не смог. Не мог он и дотянуться свободной рукой до противоположной стены.

Наконец камень под ногами опять выровнялся, и Кейн инстинктивно почувствовал, что каменные стены разошлись еще больше, отступив во тьму. По-прежнему не было видно ни малейшего проблеска света, но откуда-то потянул ветерок, и воздух сделался менее спертым.

Неожиданно внимание Кейна привлек какой-то едва уловимый звук. Человек замер на месте и настороженно прислушался: спереди доносилось непонятное шуршание, ему в жизни не доводилось слышать ничего подобного. И вдруг, прежде чем он успел что-либо сообразить, что-то мягкое ударило его по лицу и крошечные острые коготки вцепились ему в волосы.

Тьма взорвалась шорохом множества кожистых крыльев, и Кейн улыбнулся, весело, хоть и несколько криво. Кто мог подумать, что его напугают какие-то летучие мыши? Понятное дело, где же им еще жить, как не в пещере?

Пещера буквально кишела этими безвредными созданиями. Соломон Кейн шагал вперед под неумолчный аккомпанемент тысяч и тысяч крыльев. Тихое хлопанье отдавалось под сводами грандиозной пещеры накладывающимся друг на друга эхом. В голову пуританина вдруг пришла поистине странная мысль: не могло ли так статься, что он, неведомым ему образом, забрел прямиком в преисподнюю?

И эти мечущиеся в вечной тьме пушистые комки вовсе не летучие мыши, как ему представляется, а не что иное, как заблудшие души, обреченные на горестные скитания до самого Страшного Суда. «Что ж, — решил про себя Соломон Кейн. — В таком случае мне, верно, доведется вскоре встретиться с самим Сатаной!»

Стоило только ему помянуть нечистого, как в ноздри ударил тошнотворный смрад разлагающейся плоти. Чем дальше продвигался англичанин, тем невыносимее становилась вонь. И хотя Кейна нельзя было отнести к сквернословам, но тут уж и он прибег к крепкому словцу. Он чувствовал, что тошнотворный сладковатый запах сопутствовал некой скрытой опасности, будто бы это был запах самого Зла, совершенно нечеловеческого, но тем не менее смертельного.

Угрюмый разум пуританина вновь обратился к заключениям метафизического свойства. Впрочем, они его решимости ни коим образом не убавили. Облаченный в несокрушимую броню христианской веры, вооруженный непоколебимой убежденностью в правоте дела, которое взялся отстаивать, и до глубины души уверенный в том, что добродетель всегда торжествует, Кейн готов был сойтись в поединке с какой угодно нечистью — хоть с духами Зла, хоть с демонами геенны огненной.

Но вновь произошло то, к чему он совершенно был не готов. Кейн по-прежнему продвигался вперед, когда прямо перед ним во тьме вспыхнули два глаза, горевших желтым огнем. Глаза эти, с вертикальными зрачками, смотрели холодно и без всякого выражения. Для человека они были слишком крупными и слишком близко посаженными, не могли они принадлежать и четвероногому существу, так как располагались ненормально высоко. Кейн задался вопросом: что за отвратительная креатура, порожденная дьявольской волей, преградила ему путь?

Что еще мог решить глубоко религиозный человек? Естественно, что перед ним во плоти сам Сатана! Эта мысль никак не повлияла на его способность быстро действовать и соображать. Когда мрак перед ним обрел живую плоть и толстыми скользкими кольцами обвил его тело, Кейн уже был готов в смертельной схватке одолеть любого врага. Тугие кольца оплели его торс, прижав правую руку к боку, лишив ее способности двигаться. Свободной левой рукой он силился дотянуться до кинжала или пистолета, но пальцы соскальзывали с холодной слизистой плоти. Шипение исполинского гада отдавалось зловещим эхом между каменных стен и звучало леденящим кровь гимном смерти и ужаса.

В кромешном мраке, под шелестящие аплодисменты мириада кожистых крыльев летучих мышей, Кейн, точно крыса, угодившая в пасть к змее, яростно сражался за свою жизнь. Противник его оказался невероятно силен, пуританин чувствовал, как проминаются его ребра, каждый вдох давался ему невероятным усилием, но его левая рука не оставляла попыток раздвинуть чудовищные кольца. И вот — о чудо! — его пальцы сомкнулись на рукояти кинжала.

Вложив в рывок все оставшиеся силы, Кейн поистине титаническим усилием своих могучих мускулов освободил руку с кинжалом. Не давая обвившему его тело гаду опомниться, человек раз за разом погружал стальное продолжение своих мышц в трепещущую плоть, пробивая твердую чешую. С каждым новым ударом хватка ужасной рептилии слабела, и вскоре потерявшие свою силу кольца сползли к его ногам, оставшись лежать, словно дьявольский канат.

Хвост громадной змеи, бившейся в агонии, хлестал вокруг, и каждый такой удар с легкостью мог переломать человеческие кости. Кейн поспешно отскочил прочь, судорожно хватая живительный воздух ртом, наполняя горящие легкие. Да, решил про себя Кейн, если Шипящий Ужас Пещер и не был самим Сатаной, то по меньшей мере доводился ему ближайшим земным сподвижником.

Потихоньку Кейн приходил в себя, саднящая боль в груди тоже утихла. Пуританин искренне надеялся, что в дальнейшем Провидение убережет его от встреч с подобными тварями и что где-нибудь во тьме его не подстерегает очередное жуткое порождение подземелий. Отдышавшись и восстановив силы, Кейн двинулся дальше.

Соломон Кейн потерял счет времени, и ему начало казаться, что путешествие сквозь пещерный мрак длится уже целую вечность и что каменному ходу не будет конца, когда тьму впереди прорезали неверные отблески света. Сперва англичанину показалось, что свет мерцал где-то далеко-далеко, но, прибавив ходу, он всего через несколько шагов, к своему изумлению, наткнулся на какую-то преграду.

Только сейчас он смог разглядеть, откуда исходил свет. Тонкий лучик, толщиной не более вязальной спицы, просачивался сквозь небольшую трещинку в каменной стене. Обследовав ее, англичанин понял, что, в отличие от гранитных стен и пола, это определенно было творение рук человеческих. Англичанин нащупал швы кладки — грубо отесанные каменные блоки были скреплены каким-то раствором, может быть, даже известкой.

Свет проникал сквозь щель между двумя верхними блоками, где выкрошился строительный раствор. Кейн продолжал ощупывать шероховатые камни. Интерес его был вызван не только насущной необходимостью отыскать выход из каменного тупика, но и вполне объяснимым любопытством. Проход явно был заложен давным-давно, раствор рассыпался от прикосновения, и Кейн понимал, что это никак не могли сделать жившие здесь примитивные туземцы. Умения древних зодчих намного превосходили способности современных дикарей.