Виталий Вавикин - Вендари. Книга первая

Габриэла пришла в себя лишь на стоянке. Сознание вернулось. Легкие горели. Все тело покрылось потом. Теперь забрать мотоцикл и мчаться прочь. Старый железный друг не подведет. Габриэла выехала за город, но не остановилась. Белый свет фар освещал черное полотно дороги, прогоняя темноту, и это было главное. Ни одна тьма не сможет добраться до нее теперь. Ни одно безумие не подчинит себе.

Габриэла увеличила скорость, радуясь ветру и ночной прохладе. Она не знала, куда едет, но это сейчас было не главным. Имело смысл лишь само движение, сама скорость. Но где-то в глубине сознания ей приходилось признать, что она бежит от своих страхов, от темноты, крадущейся за мотоциклом. Габриэла заставила себя не оглядываться. Воображение нарисовало ей изуродованное, перемещающееся словно гигантское насекомое тело Надин, и рядом с ней ее хозяина – высокого мужчину с бледной кожей, который питается энергией людей, разводит их, как животных. И нет смысла бежать, потому что где-то есть такие же, как Гэврил, и вся планета поделена на пастбища.

Новый приступ страха заставил снова увеличить скорость. Резина заскрипела на крутом повороте. Габриэла с трудом удержала мотоцикл на дороге, но скорость не снизила. Она неслась так до тех пор, пока не наступило утро. Молочный свет прорезал небо. Тьма зашипела, начала отступать. Но ощущение погони заставляло Габриэлу двигаться вперед до тех пор, пока зарождавшийся день не расплавил последние клочки теней и ночи. Только тогда Габриэла позволила себе остановиться, сняла шлем и попыталась отдышаться.

Двигатель мотоцикла перегрелся, и от него веяло жаром. Габриэла вздрогнула, увидев на боковом зеркале запекшуюся кровь, которая появилась после бегства из старого дома в горах. Кровь Гэврила.

– Человек. Он всего лишь человек, – сказала Габриэла, пытаясь объяснить все, что случилось с ней в эту ночь. Но объяснений не было. Логичных объяснений. – Или нет? – Габриэла заставила себя успокоиться, заставила себя думать, отбросив страх или же поставив его на свою сторону. – Все хорошо, – тихо сказала она. – Все хорошо.

Теперь развернуть мотоцикл, вернуться назад в «Зеленый мир». Оборудование не самое лучшее и давно устарело, но его хватит для того, чтобы клонировать Гэврила, чья кровь находилась на старом мотоцикле.

Габриэла потратила на эту затею три долгих дня, за которые тени почти добрались до нее. Холодные, густые тени, в которых была жизнь. Габриэла не хотела верить в последнее, но знала, что это так. И где-то там была изуродованная в аварии Надин, которая передвигалась словно гигантское насекомое. Шея ее изогнулась, вывернулась на сто восемьдесят градусов. То же самое произошло и с суставами. Сейчас она напоминала Габриэле паука, правда конечностей у нее было всего четыре. Надин не выходила больше на свет, держалась всегда в тени и звала Габриэлу, убеждала присоединиться к Гэврилу… Присоединиться к тому, чьи клоны развивались в лаборатории «Зеленого мира».

Первые попытки потерпели неудачу, поэтому Габриэла пыталась запустить сразу несколько камер. Она знала, что один из клонов когда-нибудь обязательно выживет, и тогда она сможет изучить врага, тогда она сможет убедить себя, что это всего лишь человек, а все остальное либо дьявольский розыгрыш, либо игра воображения. В сверхъестественное Габриэла не верила. Не верила она и в рассказ Надин о пастбищах, созданных на этой планете такими, как Гэврил, много тысячелетий назад. Не хотела верить, отказывалась до тех пор, пока на свет не появились два клона Гэврила. Это было неожиданно, и Габриэла так и не смогла определить, какого из двух мальчиков оставить. Или же существ? Она провела десяток тестов, может быть сотню, но все говорило о том, что это не люди. Очень похожи на людей, но немного другие. Словно рассказы Надин о пастбищах были правдой, и эти существа действительно создали людей, взяв за основу свой образ, но забрав силу и вечную жизнь.

Габриэла заварила кофе и попыталась взять себя в руки. Она не спала несколько суток, если не считать короткой дремоты в периоды ожидания, но это была жалкая компенсация. Усталость брала свое. Габриэла откинулась на спинку дивана и закрыла глаза. Она держала чашку кофе в руке, но сон уже подкрался к ней. Темный, неспокойный сон, похожий на тени, которые следовали за Надин. Но ей было плевать. Сейчас сон был сладким и желанным. Возможно, самым желанным из всего, что случалось с ней в последние дни. Сон, прерванный диким криком.

В первые мгновения после пробуждения Габриэла решила, что ей приснился кошмар и это кричит она, но крик рвался не из ее горла. Два ребенка, два клона Гэврила, выбравшись из своих камер, рвали друг друга на части. Кровь и ошметки плоти летели в разные стороны. Это были всего лишь дети, но дети ненавидели друг друга и дрались словно разъяренные дикие животные. Габриэла понимала, что должна остановить их, спасти, но она не могла пошевелиться. Зрелище подчинило ее. Или же не желая, чтобы она вмешивалась, это сделали клоны Гэврила телепатически или еще каким-то неизученным способом? Габриэла не знала, лишь видела, как тени в углах ожили, потянулись к центру безумного поединка. Одна из теней коснулась ноги Габриэлы. Холод обжег, оставил бледный рубец. Габриэла вздрогнула, прижала ладонь к обмороженной коже.

Раздался крик одного из детей: дикий, словно вопль умирающего животного, обжигающий сознание подобно тому, как мгновение назад кожу обжег холод прикоснувшихся теней. Физическая боль отступила. В наступившей тишине было слышно, как бьется собственное сердце. Габриэла заставила себя поднять глаза и посмотреть на сражавшихся детей.

Поле боя все еще окружали тени, но сам бой уже прекратился. Один из младенцев был мертв. Другой, изуродованный и окровавленный, лежал на спине и жадно хватал крохотным ртом воздух. Его прорезавшиеся молочные зубы были покрыты кровью. На губах пенилась алая жижа. Габриэла смотрела на младенца и чувствовала, как страх уходит, уступая место материнскому инстинкту. Ребенок умирал. Тени наступали на него. Тени, посланные Гэврилом. Габриэла не сомневалась в этом. Лампы дневного света замигали, начали гаснуть одна за другой. Тьма сгустилась над клонированными младенцами. Тени забрали мертвое тело, растворили его в своей холодной густоте и начали подкрадываться к еще живому ребенку, жечь его кожу. Ребенок открыл глаза и заплакал.

– Какого черта ты делаешь? – закричала из темноты Надин, когда Габриэла, схватив младенца, выбежала с ним в круг света от еще не потухшей лампы.

Тени метнулись следом за ней, зашипели, отступили от света. Габриэла замерла. Ребенок на ее руках, не моргая, смотрел ей в глаза.

– Он все равно умрет, – сказала из темноты Надин. – Он должен умереть! Обязан!