Вольфганг Хольбайн - Сердце волка

— Это может стать реальностью намного быстрее, чем ты предполагаешь, — сказал он. — Ты больна, а впереди у нас долгий утомительный путь.

— У меня лишь небольшой жар, — ответила Ребекка, пожимая плечами. — Я переносила и не такое.

Лицо Штефана было озабоченным. У Бекки был не просто «небольшой жар». Ее глаза были мутными, и от нее дурно пахло — по всей видимости, не только из-за болезни, но и оттого, что она уже трое суток не снимала с себя одежду. Ее волосы утратили свой естественный блеск и были похожи на почерневшую солому, а руки слегка дрожали. Когда Штефан их коснулся, то с ужасом почувствовал, какой горячей и сухой была кожа Ребекки.

— У тебя сильный жар, — произнес он серьезно, — а не «небольшой». Это может быть воспалением легких.

— На этот случай люди придумали пенициллин, — сказала Ребекка. — Успокойся. Вот закончим здесь свои дела, и тогда уже можешь тащить меня к каким угодно врачам. Упираться не буду. Но сначала я все-таки возьму это интервью!

Висслер прокашлялся. Этот разговор становился для него неприятным.

— Я… подожду снаружи, — проговорил он, запинаясь. — А вы поторопитесь, хорошо?

Они дождались, когда он выйдет из комнаты. Затем Ребекка подошла к сундуку, подняла его крышку и несколько секунд что-то лихорадочно искала.

— Что ты задумала? — поинтересовался Штефан.

Ребекка выпрямилась и с торжествующим видом помахала маленькой коробочкой серебристого цвета размером чуть больше зажигалки — это было звукозаписывающее устройство, представляющее собой электронный эквивалент кассетного магнитофона. Оно позволяло сделать запись длительностью где-то в полчаса и было снабжено сверхчувствительным микрофоном — таким чувствительным, что, если положить его, например, в закрытый карман куртки лыжного костюма, оно сможет записать каждое слово, которое прозвучит в радиусе десяти метров. Бекки купила его во время своей поездки в Англию два года назад. Она случайно натолкнулась на это устройство в одной из тех несусветных лавочек, которые встречаются только в Лондоне и в которых можно приобрести всякую всячину, начиная с полного комплекта шпионского снаряжения и заканчивая кофейными чашечками, которые при каждом глотке издают мелодию часов на башне Биг-Бен, — в общем, все, кроме действительно полезных вещей. Как Штефану было известно, Ребекка еще ни разу не пользовалась этим устройством.

— Ты уверена? — спросил он.

— Оно работает, — ответила Ребекка. — Я проверила его еще разок перед нашим отъездом. Оно работает. И батарейки у него новые.

— Я не об этом, — произнес Штефан и показал движением головы в сторону двери. — Тебе не кажется, что Висслер, возможно, прав? Эти люди — действительно опасны. Если Барков заметит, что ты записываешь разговор…

— Не заметит, — заверила Штефана Ребекка. — Я спрячу его в такое место, где они наверняка не станут проверять.

Штефан неохотно сдался. Впрочем, противилось в нем лишь его благоразумие. Хотя замысел Бекки был рискованным, легкомысленным и безрассудным, Штефан прекрасно понимал ее. Он на ее месте поступил бы точно так же. У него ведь тоже незадолго до этого мелькнула мысль тайно взять с собой фотоаппарат — свой маленький Pocket, который можно было бы положить в карман куртки, — и попытаться сделать несколько снимков без вспышки, рискуя, правда, в результате вытащить из ванночки с проявителем полностью черную пленку.

А еще рискуя быть застреленным. Он не знал, насколько обоснованным был рассказ Висслера о партизанах, но, если хотя бы половина из того, что Штефан слышал о Баркове, соответствовала действительности, этому человеку и впрямь было глубоко наплевать на жизни других людей. «Как ни крути, — подумал Штефан, — определенно можно сказать лишь одно: нам явно не следовало сюда приезжать».

Однако понимание этого пришло слишком поздно.

Хотя Висслер их и поторапливал, отъезд задержался почти на час. Когда они уселись в автомобиль и выехали в восточном направлении, уже начало темнеть, и вместе со сгущавшимися над горами сумерками нарастало странное, почти мистическое ощущение.

Первым, что бросилось в глаза Штефану по приезде в эту страну, были как раз эти удивительные сумерки, каких он не видел ни в какой другой части мира. Казалось, что здесь темнело в два этапа: сначала все цвета вокруг начинали блекнуть, пока окружающий мир не превращался в своего рода черно-белую фотографию с резкими тенями и четко очерченными контурами, хотя при этом темнее в действительности не становилось, и лишь затем — через неопределимый, но, как казалось Штефану, довольно долгий промежуток времени — начинало действительно темнеть. За последние дни Штефан отснял по меньшей мере полдюжины пленок, стараясь запечатлеть это магическое явление, однако в глубине души он сомневался, что у него что-то получится. Иногда бывает так, что фотоаппарат фиксирует то, что незаметно человеческому глазу, а потому некоторые изображения человек может увидеть лишь на фотографии, но отнюдь не в реальной жизни. Здесь же все было как раз наоборот. Существуют вещи, качественно сфотографировать которые не представляется возможным, и явления, фиксируемые с помощью фотоаппарата только в искаженном виде.

Сумерки в этой стране были, безусловно, одним из таких явлений. Возможно, таинственное волшебство, которое Штефан чувствовал в здешних сумерках, в действительности было лишь особенностью его восприятия. Штефан попытался обратить на это природное явление внимание Бекки, но, получив в ответ лишь недоуменный взгляд, больше не возвращался к данной теме, чтобы не заработать в придачу к этому взгляду еще и пару язвительных реплик. Хотя они и неплохо уживались друг с другом, им никогда не удавалось достичь взаимопонимания. В их дуэте он, безусловно, был романтиком, а она — прагматиком. В своей профессиональной деятельности они прекрасно дополняли друг друга; в личной жизни их взаимоотношения были, мягко говоря, чуть хуже.

Оба джипа направились к подножию холма, откуда начинался лес. Штефан повернулся на сиденье, чтобы еще раз бросить взгляд на дом, прежде чем тот исчезнет из поля зрения. В сгущавшихся сумерках его уже еле было видно. Он теперь представлял собой одну из многих теней, которая выделялась на фоне холма лишь благодаря своей правильной геометрической форме. Штефан не очень-то радовался этому расставанию. И дело было вовсе не в том, что последние три дня эта небольшая изба была их домом. Они оставили там практически весь свой багаж. Стоимость только его фотоаппаратуры превышала цену легкового автомобиля среднего класса, не говоря уже о потенциальной цене их записей, оставшихся лежать в сундуке вместе с фотоаппаратурой. Ему вдруг вспомнились слова Висслера о местных людях. Фраза «шайка бандитов» кажется романтичной и захватывающей лишь тогда, когда человек слышит ее по телевизору, сидя в уютном кресле и щелкая орешки. А в джипе без обогрева, едущем бог знает куда на ночь глядя, когда температура воздуха снизилась до нуля, эта фраза звучала уже не так забавно.