Вера Крыжановская - Из царства тьмы

— Учитель, что такое я вижу?! Вон на той могиле, налево, я вижу словно горит небольшой костер, а та, рядом, как будто окутана голубой дымкой. Над большой надгробной плитой сверкает золотой крест, а на той, что позади, ничего нет, кроме черного дыма. Великолепнее всего вот та, маленькая могилка в тени каштана, с простым деревянным крестом: ее осеняет точно серебристый газ, а посередине светится огонь в виде сердца. — Вдруг Заторский вздрогнул и схватил своего спутника за руку: — Учитель, что это за мрачные тени, омерзительные, черные и безобразные: не то люди, не то звери? Вон они бродят и ползают, точно змеи, между памятниками и присасываются к могилам.

— Благодаря дару твоего ясновидения в данное время перед тобою недостижимый для прочих вид кладбища. Мрачные и внушающие тебе отвращение тени — это страждущие духи, которые после смерти, вопреки законам чистоты и гармонии, не находят покоя и бродят — измученные и несчастные — вблизи мест своего погребения. Свинцовая тяжесть астрального тела и окружающая их плотная, непроницаемая, подобная каменному саркофагу, аура приковывает несчастных к земле. Но здесь также попадаются лярвы и еще более низкие духи, питающиеся разложением. А вот посмотрим лучше на поразившие тебя могилы, например, те, вокруг которых витают голубоватый пар и разнообразные огни. Эта дымка и огонь — видимая сущность любви и слез, принесенных живыми на могилу. Нет более бескорыстного чувства, как любовь к усопшему: потому что ведь мертвый ни на что уже не нужен, а проливаемые над его прахом слезы служат истинным выражением любви, забвения обид и прощения. Как бы ни был скверен умерший, вознесенные здесь за него молитвы воспламеняются и, подобно вечным лампадам, украшают памятник, независимо от того, богатый он или бедный. Такой неугасимый огонь, зажженный благородным и чистым чувством, охраняет могилу и прогоняет лярвов, которые справляют оргии вокруг насыщенных еще жизненным флюидом трупов. Взгляни. Вон там, у стены, полуобвалившийся холмик, даже без креста. Это могила самоубийцы: а между тем как она прекрасна, какой ее озаряет свет, а посреди него блестит золотой крест, словно осыпанный алмазами. Здесь скопились горячие молитвы матери, ручьем текли слезы сердца, не знавшего другого чувства, кроме любви и прощения к заблудшему сыну. Этот отчаянный призыв достиг Отца Небесного, и Его милосердие снизошло на могилу несчастного. Много лет минуло с тех пор, а между тем веяние любви, выразившееся в светлом кресте, все еще держится на заброшенном холмике и охраняет его. Я думаю, что нигде так видимо не материализуется любовь, как на кладбище: его атмосфера пропитана особым флюидом, а каждая пролитая на нем слеза — драгоценна, потому что исходит из глубины сердца и возжигает как бы невидимый светоч возле того, кто окончил свое земное испытание.

Он умолк и задумчиво оглядывал жилища мертвых, но для него живых. Доктор также был, видимо, взволнован.

— Сколько тайн скрыто в этом мире, и я очень благодарен вам, учитель, за то, что вы так наглядно показывали мне это. У нас, в России, при встрече с похоронной процессией верующие обнажают головы, и если не всегда произносят молитвы за покойника, то, по крайней мере, благоговейно осеняют себя крестом, усматривая в этом указание на собственную кончину.

— Хороший и мудрый обычай, сын мой. Знай, что ни одно крестное знамение, осеняемое с верой, не пропадает даром. Загораясь в воздухе, таинственный и могучий знак несется блуждающим огоньком и, сколько бы их ни было, все они присоединяются к погребальному шествию как очистительная стража. Мир не в состоянии был бы выдержать борьбу со злом, если бы все искренние молитвы, все благоговейно совершаемые крестные знамения не собирались воедино, подобно каплям, образующимся в шар. Таким образом, слияние чистых излучений образует атмосферические шары целебных веществ, находящихся в распоряжении добрых духов и служащих им материалом для отвращения опасностей и устранения или ослабления эпидемий: ибо ничто в природе не пропадает бесследно — ни дурное, ни хорошее — и все исполняет свое назначение. Однако теперь пойдем. Я сведу тебя в больницу, основанную одним из наших братьев при участии кружка верующих. Это совершенно новое учреждение, и лечат там целебными флюидами. Я потому хочу показать тебе его, что, может быть, по возвращении в свет ты устроишь там что-нибудь подобное. Такое лечебное заведение произведет, конечно, большой эффект, так как хотя и были уже попытки в этом роде, но их результат достоин разве только смеха. Христос сказал: «Много званых, но мало избранных». Есть много людей, почитающих себя целителями, но они не обладают настоящим знанием, как слепые бродят ощупью в неведомой области, несомненно касаются и разносят потом флюидическую заразу, поражающую прежде всего их самих. Кончают же они тем, что становятся добычей болезней, которые не умеют лечить, а главным образом жертвами весьма опасных одержаний. Помимо всего этого их ослепляет самомнение, и они воображают, что знают все лучше других, а так как гордость — плохая советчица, то их попытки большей частью не приводят ни к чему. С успехом можно лечить невидимые болезни, только обладая даром ясновидения и при полном бескорыстии. Во всяком случае, это весьма сложная работа, как ты в этом сам убедишься.

По дороге Дахара указал своему спутнику на одного человека, который передвигался с большим трудом и страшно кашлял.

— Это чахоточный, — сказал адепт. — Посмотри на его легкие, они наполнены чем-то вроде липкого дыма, у идущего рядом с ним ребенка — рахит, и кости его покрыты черным флюидом. Его аура похожа на помои, в которых, точно муравьи, кишат красные существа.

— А что это значит, учитель?

— Что все эти существа и зловредные флюиды созданы плохой кровью. Эти болезни, истощающие жизненный флюид, излечиваются с трудом.

— Все это крайне интересно, и я буду прилежно заниматься, чтобы расследовать эти тайны. В самом деле, даже настоящая смерть не была бы достаточно высокой ценой за приобретение таких чудодейственных познаний.

— Благодарю, дорогой ученик. Твои слова доказывают, что ты не сожалеешь о том, что вычеркнут из твоего прежнего мира и не сетуешь на нас, самовольно переродивших тебя в нового человека.

— Что вы говорите, учитель! Мог ли я чувствовать что-либо другое, кроме глубокой благодарности за все ваши благодеяния? — взволнованно ответил доктор. — В вашем приюте я наслаждаюсь душевным покоем, какого никогда не испытывал. Прежняя моя жизнь внушает мне только отвращение и единственное, что иногда угнетает мое сердце, это воспоминание о невесте, моей бедной Мэри, и невозможность пособить ей. А разлюбить ее я не могу.