Адам Нэвилл - Номер 16

Сет чувствовал усталость оттого, что проснулся поздним утром, проспав всего несколько часов. Он встряхнулся, прогоняя воспоминание о пристально глядевшем мальчишке, и шагнул к двери паба. Пора платить за жилье: каждую неделю он заносит в паб семьдесят фунтов. Перешагнув через собачью кучку, Сет вошел внутрь.

Перед глазами замелькало, как будто он балансировал на чьих-то плечах. Сет бегло оглядел бар: желтые глаза со всех сторон, следы пены на высоких бокалах, пачки сигарет «Ламберт» и «Батлер», злобная лисья морда за стеклом, батарея шампанских бутылок в настоящей паутине, маленькая всклокоченная собачка перед мешком с объедками, форменная футболка «Арсенала» и одна-единственная некогда хорошенькая женщина со взглядом все еще притягательным, но оценивающим. Несколько голов повернулись к Сету, когда тот вошел, но тут же дернулись обратно.

Сет кивнул Куину, стоявшему сегодня за прилавком. Голова у Куина была такая, словно ее вытесали топором. По безволосому белому черепу до розового лба тянулся блестящий шрам. Куин сдержанно кивнул в ответ и облокотился на стойку, принимая у Сета деньги.

— Там сейчас был ребенок, — произнес Сет.

Куин наморщился, и очки поползли вверх по переносице.

— А?

Музыка играла громко, а на другой стороне барной стойки, построенной квадратом, орал мужик со щеками багровыми, словно сырая говядина.

— Там, на улице, был ребенок. Смотрел на паб. Ты его видел?

— Чего?

— Мальчик. На улице. Смотрел прямо на окна паба. Может, ты заметил?

Куин поглядел на Сета так, словно эти слова подтверждали его давнишние подозрения: «А у парня-то с головой не все в порядке. Еще бы, все время один да один. Девчонки у него нет. В гости к нему никто не заходит».

Пожав плечами, Куин отвернулся, чтобы положить деньги в кассу.

Чувствуя себя полным идиотом, Сет уже собирался двинуться к выходу, но кто-то преградил ему дорогу.

— Привет, сынок.

Это был Арчи. Арчи из Данди,[3] хотя он уже больше двадцати лет не навещал оставшихся там жену и детей. Он жил при пабе, убирая комнаты наверху и занимаясь мелким ремонтом. Смешно, ведь именно Арчи производил львиную долю всяческого мусора и поломок.

Маленький и по-стариковски костлявый, Арчи скорее шаркал, чем ходил. Однако он до сих пор мог похвастать невероятной копной седых волос, остриженных под саксонский шлем. Бугристое лицо, обрамленное бакенбардами, казалось, принадлежало доброму дедушке. И еще Арчи постоянно называл Сета «сынок», но только потому, что не мог запомнить его имя.

— У тебя есть табачок? — спросил Арчи.

Сет кивнул. Он протянул старику смятую пачку «Олд Холборн» с горсткой табака на самом дне.

Арчи заулыбался.

— Да ты настоящий друг, сынок.

Из нижней челюсти старика торчал одинокий зуб, резец, на который Сет вечно таращился. Точно так же, как и на очки с толстыми линзами, приклеенными к пластмассовой оправе липкой лентой.

— У меня весь вышел. Деньгу получу только во вторник, — сообщил Арчи, улыбаясь собственным башмакам.

— Слушай, Арчи. Ты не видел мальчишку, который болтается возле бара? Он еще носит куртку с капюшоном.

Но, получив табак, Арчи утратил интерес к разговору. К тому же он был пьян, и ему требовалось сосредоточиться, чтобы свернуть самокрутку. Сет вышел из паба и вернулся на крыльцо, затем сунул ключ в замочную скважину и побрел по темной лестнице к номерам над баром.

Плинтус первого лестничного марша выкрашен в цвет свежей крови. Стены оклеены белыми обоями с гроздьями винограда, пожелтевшими и отслоившимися на стыках. Кое-где большие куски оторваны и виднеется штукатурка.

Оказавшись на темной площадке первого этажа, Сет сориентировался по свету, падавшему из дверного проема общей кухни. Он ощутил запах мокрых, залитых пивом полотенец в стиральной машине. Кто-то недавно жарил на старой газовой плите бекон, и на ней остался застывший жир. Его запах смешивался теперь с вонью гниющего мусора — значит, Арчи до сих пор не вынес мешки. В них обитают мыши, но крыс пока что нет.

Напротив кухни располагалась ванная комната. В верхнюю половину двери было вставлено матовое стекло, впрочем, слишком прозрачное, чтобы гарантировать уединенность. Сет включил свет и заглянул внутрь узнать, починили ли душ над ванной. Еще нет.

— Вот дерьмо! — выругался он, удивляясь, что до сих пор ждет, когда ремонт сдвинется с мертвой точки.

Тридцать один год, два искусствоведческих диплома, а он вынужден мыться над раковиной.

Сет преодолел второй лестничный пролет, ведущий к его комнате. Перила были выкрашены в тот же цвет убийства, что и плинтусы во всем здании, зато цвет и узор ковра успел трижды смениться, пока Сет забирался на второй этаж. В соседних комнатах жили еще два человека, с которыми он никогда не разговаривал. Поднявшись, Сет оказался в кромешной темноте.

Он ударился коленом обо что-то острое.

— Черт!

Сет взмахнул руками и принялся шлепать ладонью по стене, нашаривая выключатель с разбитой пластмассовой клавишей, которую когда-то хорошо приложил чей-то кулак. Все светильники были снабжены таймером. Вскоре под потолком загорелись лампочки без абажуров.

Коридор, в который выходило три двери, все красного цвета, казался еще угрюмее и теснее из-за старой мебели, прижатой к стенам. Крайне опасно в случае пожара. Спеша добраться до комнаты, пока не погасли лампы, Сет пробирался между изломанными костьми старой софы. Когда он достиг двери, коридор снова погрузился в темноту. Сет шлепнул по ближайшему выключателю и выиграл еще пять секунд света, пока возился с ключами. Едва он перешагнул порог комнаты, тьма снова поглотила пространство за спиной.

Когда год назад Сет в первый раз оказался в «Зеленом человечке», комнату ему показывал Арчи. И постарался сейчас же смыться, поскольку готовить жилище к прибытию нового постояльца входило в его обязанности. Ни на одном окне не было москитной сетки, и только на левом болтались матерчатые занавески цвета выкройки из дамского журнала, не одно десятилетие провалявшегося в приемной у врача. Подвижную створку правого окна намертво перекосило в раме.

— Ничего себе, — произнес Сет, полный ужаса и недоверия.

Однако Арчи только моргнул в ответ.

У стены напротив окон стояла двуспальная кровать, матрас на которой отличался полосками в духе Освенцима и пятнами, словно оставшимися после группового изнасилования. Из мебели в комнате имелось два кое-как собранных гардероба и маленький комод у постели. До сих пор хранивший следы от чашки и испачканный косметикой, он создавал в комнате несколько успокаивающую иллюзию женского присутствия.