Инга Андрианова - Победители Первого альтернативного международного конкурса «Новое имя в фантастике». МТА III

— О! — гикнул им взволнованный от счастья лесник. — О! Здоровы будьте, товарищи противоестественные долгожители! Как поживает ваша мечта о наблюдении за грядущими кошмарами?

Но, видно, преступные гурманы из-за плохой коньячной видимости не признали издалека в охотничьей фигуре танкиста известного им с давних пор Учителя Елпидифора, потому что, перезарядив ручные пулеметы и скривив негостеприимные хари, двинулись они на лесничего как на самого заклятого супостата и злопыхателя.

— Что «о»? Что «о»? — принялся блатовать Копуша, при перемещении ненароком наводя на Елпидифора орудийный прицел. — Я тебе покажу «о»! Ты почто нашему приятелю центр управления ходьбой отклеил? Такое тонкое искусство исковеркал!

— Постой-ка, постой-ка, старик, — подойдя поближе к лесничему и пристально к нему присмотревшись, остановил дружка Мелево, — я где-то этого парня видал.

— В гробу ты его видал! — окрысился Копуша, прислоняясь щекой к прикладу. — Сейчас я тебе напомню, как он там выглядел.

— Э, э, погоди, опусти свою рогатку, я вспомнил, — толкнул его под дых Мелево. — А ты что ж, балда, не узнаешь, что ли? Это же популярный лесничий по имени… как его там… забыл… Копуша, как называлась эта полоска-то у попа, которого мы намедни чуть не сожрали? Вот вроде бы и специализация у этих священнослужителей сугубо гуманистическая, а одеяния, что на вид, что на слух — срамота одна.

— Епитрахиль, — откликнулся Копуша.

— Во, точно, епитрахиль! — просветлел Мелево. — Здорово, Епитрахиль!

— Сам ты Епитрахиль, — с обидою провозгласил лесничий. — Как только у людей язык поворачивается такие досадные прозвища произносить! Елпидифор я зовусь, запомнил? Елпидифор.

— О, и правда — Елпидифор. Тот самый Елпидифор! Учитель Елпидифор! Живой персоной?! — промямлил в испуганном экстазе Копуша. Наконец-то и до его пропитанного горюче-смазочными изделиями сознания добралось нужное воспоминание.

— Прости, дорогой наставник, что чуть тебя не зашибли, — принес извинения за выходку растроганного друга Мелево. — Это — от переизбытка позитивных ощущений, потому как мы давно тебя по свету ищем.

— Ничего, ничего, не убили — и ладно, — с опаской глядя на людоедское вооружение, успокоил их Учитель. — Главное, что и по вам, коллеги, я тоже соскучился в связи с поимкой ведьмы Ягини, и, стало быть, наша встреча обретает судьбоносный характер. Но отрапортуйте мне прежде, что за урода я нечаянно грохнул в пограничном состоянии между подсознательным бодрствованием и неосознанным сном?

— Не вели казнить! — запели вдруг ни с того ни с этого людоеды дуэтом и дуэтом же, словно все шестнадцать лет только этот номер и репетировали, бухнулись Елпидифору в ноги. — Вели поведать объяснительный рассказ о магических чучелах.

— О магических чучелах? Ну что ж, валяйте, — дозволительно махнул предплечьем изумленный и раздраконенный такой загадкой лесничий. — Анекдоты и всякие там изложения я люблю.

Присел наш храбрец на пенек, да и послушал людоедские показания. Вот, значится, вкратце, о чем в них шла речь.

Сразу после того злополучного посещения лесником Ягиневой усадьбы, когда колдунья застала упырей на службе в больном состоянии, произошла у них с хозяйкой крутая беседа на высоких интонациях. Не пожелала больше ведьма видеть их надсмотрщиками своей делянки, заплатила им жалованье, удержав с них полсуммы за пьяный дебош, и подсказала дорогу к чертовой матери.

Уникально мыслящих бедолаг нисколечко не смутил такой прокол колеса фортуны, а наоборот даже вдохновил на новый розыск смысла жизни. Встреча с Учителем Елпидифором вывернула наизнанку содержимое их душ. Раньше пределом их моральных мечтаний была подготовка к участию во вселенском потопе, куда они, боясь не поспеть, собирались добираться на горючем из человеческих воплощений. Но после обстоятельной проповеднической работы, проведенной с ними охотничьим миссионером Елпидифором, осознали диалектики свою горькую ошибку, продиктованную им узкими классовыми интересами сволочной чародейки, и заплясали от радости ввиду полезного избавления от ее липких, обволакивающих тенет. Поплясали они маленько, почудили вдоволь да потом вдруг призадумались, застыв в танцевальных судорогах: а как же им дальше-то бытие проживать, какому занятию безотчетно, словно женщина в период течки, отдаться, в какую перспективу упереться внутренним взором, какой небесной кашей манной утолить свою духовную прожорливость?

Стали они раскидывать мозгами и вынашивать предположения на сей счет. Некому было им в ту минуту подсказку в наушник шепнуть или шпаргалку по факсу подослать. Заслуженного Учителя Елпидифора не оказалось тогда с ними рядом, зеленый змий из самогонки тоже повыветрился, на прощанье скрутив им языки морскими узлами. Раскидывали философы мозгами, раскидывали — все мозги пораскидали, а к решению проблемы так ни на версту и не придвинулись. Плюнули они на это мероприятие, развернули прошлогоднюю газету, в которой намедни воблу из шинка притаранили, хотели разделить бумагу напополам для туалетного использования, глянь — а там надпись во всю ширину формата про воскрешение из мертвых.

— Елки-палки, так вот же она, эврика-то! — совместно заорали они на статью и вскочили на ноги. — Будем людей из трупов обратно в бодрячков восстанавливать и ставить в строй!

Что и говорить, хорошая идея. Ведь страшно помыслить какое число — 586 прерванных жизней! — скопилось у каннибалистичных рецидивистов в щитовидных железках, этим количеством не жалко с кем-нибудь поделиться. Принялись наши терапевты шнырять по кладбищам да по моргам, свежего покойника выслеживать. Напали они как-то раз вдвоем на одного завалящего мертвеца, смазали ему пасть и зенки собственной, насыщенной чужими существованиями отрыжкой, кое-какие разложившиеся чресла бэушной электроникой и станкостроительным хламом заменили (Мелево был техническим интеллигентом и кое-что понимал в тяжелой индустрии), попели над дохлятиной всякие чертовские заговорные шлягеры (хоть в чем-то сотрудничество с колдуньей пошло им на пользу) и подняли парня на ноги.

За последние 16 лет бывшим людоедам, а ныне новаторским безвозмездным воскресителям удалось вернуть к относительному жизненному функционированию небольшую роту из 55 человек. Правда, общая особенность поведения оживленных скелетов оказалась весьма неудовлетворительной, потому что никто из этих отморозков без мысленного приказа Мелева или Копуши шагу ступить не мог, а к разжалованным Ягиневым сторожам мысли являлись все больше наступательно-разрушительного действия. Придет на ум, например, кому-нибудь из вооруженных приятелей одно неосмотрительное воспоминание про то время, когда в пищу им доставалась сладкая человечинка, смотришь — а заводной боец уже волочит к ним на трапезу подбитую добычу. Обвинят людоеды друг друга в злоумышленных мечтаньях, побранятся слегка, да и принимаются следующего покойника от вечного сна будить да расталкивать, а его убийцу, разобрав на запчасти и обглодав каждую деталь, закапывают в лесу.