Юрий Салов - Люди и портреты (СИ)

— Это будет прекрасная работа! Жаль, что ты этого уже не увидишь. Но я тебе обещаю — я выложусь по полной! Я буду представлять тебя в этот момент!

В принципе, участвуя в многочисленных войнах на постсовестком пространстве, Павел ни на минуту не испытывал какого-то сильного страха смерти, только боялся бессмысленной смерти. Но погибнуть таким образом… Послужить материалом для картины этой сумасшедшей…

Есть ли предел у храбрости человеческой?

— Жаль, нельзя приступить немедленно, — взгрустнула Татьяна. — брат уехал, а сама вскрывать грудную клетку я не умею. Еще поврежу материал. Так что потерпи немного.

Она чмокнула его в щеку, сложила краски и палитру на полку, подвинула кресло назад к стене, взяла мольберт и тяжело, надрывно его неся, покинула подвал, выключив за собой свет.

Потерпи немного… ее голос отозвался в голове.

И все больше уплывал и уплывал…

Приедет ее брат и двое вурдалаков ласково и нежно, начнут разделывать Павла Тумасова на куски и возьмут его сердце.

А пол уже не прыгал из под ног, наоборот, Павел ощутил необыкновенную ясность мысли. Внезапно ему словно сжала виски чья-то невидимая рука, от резкой боли он чуть не потерял сознание… однако это ощущение было коротким и пришло оно как бы изнутри. Он снова услышал голос.

— Я видел твое лицо. Ты знал, на что шел. Ты можешь продолжить игру: если не сдашься сам, победить тебя никто не в силах!

— Ты спрашивал, кем я хочу пожертвовать — собой или племянницей, — на мысленном уровне спросил у него Павел. — зачем спрашивал, если она к тому времени была уже мертва?

— А разве это меняет суть происшедшего? Для тебя же она была жива. Будущее многовариантно и ты сам выбрал этот поворот.

Голос пропал так же внезапно, как и появился.

Тишина и темнота.

Да будет свет — и тогда уж для Павла наступит окончательная и бесповоротная тьма.

Надо работать, пока они не вернулись. Надо работать.

Павел начал работать. Он непобедим, если сам не сдастся. На милость. На милость парочки вурдалаков рассчитывать не приходится.

Прежде всего ему следовало успокоиться и войти в нужное состояние. Павел выровнял спину и стал дышать животом, сосредоточив на этом все внимание. Постепенно он сумел опустошить голову от посторонних мыслей и впал в легкий транс. Затем, пару раз наглядно прокрутив в мозгу то, что ему предстояло сейчас сделать, он несколько раз сильно напряг руки, разгоняя застоявшуюся кровь и разогревая мышцы. Потом Павел уперся ступнями в стенку и напряг кисти, скованные наручниками. Представив, что противостоящая ему цепь наручников — это всего лишь тонкая гнилая веревка, он с резким выдохом изо всех сил рванул руки на себя. Резкая боль как током пронзила все тело Павла, но проклятые браслеты так и не поддались.

— Давай, щенок! Работай или сдохни! — от сильной боли Павел пришел в состояние неконтролируемой ярости.

Заводя себя еще больше, он подобрал ноги под себя, уперся в стену и собрав все силы, рванул наручники. Затем он повторил попытку.

В упорных попытках освободиться прошло немало времени. Павел был весь мокрый от пота, майка прилипла к его телу. От мощных рывков сталь наручников сильно впивалась в его запястья, разрывая кожу до самого мяса, но дело было не сделано. В какой-то момент раздался непонятный треск, тем не менее этот звук прозвучал определенной надеждой.

После небольшой паузы Павел продолжил расшатывать трубу. Одна попытка, другая, третья… в какой-то момент раздался резкий скрежет, труба соскочила с резьбы, не выдержав мощного рывка, обдав его струей пара. Горячий пар обжигал макушку головы Павла. Тумасов, приготовившись к приступу сильной боли, снова уперся ступнями в стену и оттолкнувшись, попытался соскочить с трубы.

Жуткая боль пронзила раскаленной струей щеку.

— А-а-а!! — вырвался крик боли у Павла.

Сваливаясь с лопнувшей трубы, Тумасов не устоял на ногах, отлетел от стены и упал на пол. Резкая боль раздалась в спине, возможно при падении Павел сломал ребро. Кое-как он встал на четвереньки. Правая щека дико саднила. Он достал из кармана шорт зажигалку. В свете огня он подобрал с пола смятую газету, свернул ее и поджег, создав импровизированный факел. На запястьях, как диковинные браслеты, болтались наручники, но теперь все это было сущей мелочью.

Павел поднес факел к стене. Вот в чем дело. Оказалось, что своими неистовыми рывками он сильно расшатал трубу и в месте ее соединения с кранчиком регулирования температуры она соскочила с резьбы и выскочила из гнезда.

Став относительно свободным, Павел не поддался захлестывающей его эйфории. Детектор дыма вот-вот должен был сработать и к приходу гостей нужно было подготовиться. Нужно было дождаться, когда они, уверенные в том, что он все еще прикован к стене, войдут внутрь, а после внезапно атаковать их со всей возможной яростью.

В голове Павла созрел план действий. Он стал открывать банки и емкости, стоявшие в подвале. Наконец в нос ему ударил резкий запах. Он разорвал картонную упаковку в углу и намочив растворителем куски картона, поджег их, устроив импровизированный костерчик. Затем он разбил лампочку под потолком. Картон горел плохо, больше чадил едким дымом. Павел застыл в темноте в ожидании, сжимая в руке кусок стекла. Он был готов наброситься на первого же гостя, вошедшего внутрь.

Наконец за дверью послышался какой-то шум. Дым уже заполонил собой большую часть помещения. Прозвучал зуммер и дверь тяжело отъехала в сторону.

На пороге стояла Татьяна. Свет из мастерской освещал ее, в руке у нее был то ли маленький пистолет, то ли электрошокер, которым «угостили» Павла в гараже, но из-за уже сильного задымления и отсутствия света в каморке это нельзя было рассмотреть. Она настороженно постояла какое-то время, затем сделала несколько шагов вперед, проведя рукой по стене, она тщетно попыталась включить свет.

В этот момент из темноты выскочил Павел и буквально прыгнул на нее, выставив вперед руку с зажатым куском стекла. Татьяна страшно закричала и упала в сторону, по сложной траектории падения задев полку с бутылками, банками.

И Павел воочию убедился, что горючие вещества — не пустое название.

Одна из бутылок, упав с полки разбилась и вылившаяся жидкость соприкоснувшись с тлеющим картоном на полу вспыхнула с такой силой, что огонь как-будто распространился по большей части помещения. Татьяна корчилась и стонала в углу, держась руками за лицо. Загорелось кресло — не было времени искать выпавшее из рук Татьяны оружие. Павел выбежал в мастерскую — ключи были в дверях. Он открыл дверь, ведущую в дом.