Александр Копылов - Католическая Церковь в России (конец IX – начало XXI вв.).

После 1922 года живёт какое-то время в Польше. Меняет ряд профессий (трудится сначала водителем грузовика, потом грузчиком, затем бухгалтером, наконец, работает преподавателем русского языка). Сблизился с епископом г. Данцига (соврем. Гданьск, Польша), принимает католичество. Оказавшись в Риме, Коваленко проходит в местных католических учебных заведениях обучение богословию и философии. Вступает в новициат Общества Иисуса. В 1944 году Григорий Коваленко проходит рукоположение в священнический сан и становится католическим священником византийского обряда.

Отправляется в Буэнос-Айрес (Аргентина) для работы с русскими беженцами. Трудился в местной газете, писал статьи под псевдонимом Очеков на религиозные темы. В 1958 году Коваленко возвращается в Рим, где живёт до конца своей жизни, занимая пост эконома в местном университете, а так же занимаясь преподаванием русского языка. Умер Григорий Коваленко в 1975 году.

В первой половине XX века в среде русских католиков за рубежом была по-прежнему очень известна фамилия князей Волконских.

Княжна Мария Михайловна Волконская (1863-1943) – дочь кн. М.С. Волконского и кн. Е.Г. Волконской. В детстве находилась под сильным влиянием своей матери, известной русской деятельницы католического движения. Перейти же в католичество Марии долгое время запрещал её православный отец. Однако, находясь в Швейцарии в 1901 году, она сё-таки сумела осуществить свою мечту и стала, наконец, католичкой. Жила в Риме. Долгое время М.М. Волконская была «связующим звеном» между общинами католиков в Петербурге и Москве и Римом. Жертвовала собственные деньги на содержание первого русского католического храма в Риме Св. Лаврентия на Горах (Сан Лоренцо аи Монти), являясь так же прихожанкой этой церкви. Занималась переводами книг.

Александр Михайлович Волконский (1866-1934) – брат кн. М.М. Волконской. Прожил первую половину жизни в Российской империи. Закончил юридический факультет Санкт-петербургского университета, а затем окончил ряд военных учебных заведений, включая академию Генерального штаба. Писал статьи об армейской жизни. Волконский в разное время занимал следующие должности: флигель-адъютанта императора Николая II, полковника Генерального штаба (1908), военного атташе русского правительства в Риме (1908-12). Был уволен из армии «за болезнью, с мундиром и пенсией». В тяжёлую годину Революции, эмигрировал из страны. В эмиграции принял католичество и был рукоположен в священники византийского обряда. Преподавал русский и древнеславянский языки в Папском Восточном институте. Написал книгу в защиту русских католиков: «Католичество и Священное Предание Востока» (Париж, 1933), где отстаивает право русского быть католиком, а так же выступает в защиту католических церковных догматов.

Из-за наплыва русских католиков византийского обряда, в Риме была создана семинария византийского обряда «Руссикум», где преподавали и учились русские эмигранты, ожидая падения большевистского режима и скорого возвращения на родину. «Русскую литературу там читал известный филолог и поэт Вячеслав Иванов, который в 1926 году пред алтарем св. Вячеслава в Римском Соборе св. Петра прочел специальную формулу присоединения к Католической церкви, составленную Владимиром Соловьевым. После этого, по его словам «в первый раз почувствовал себя православным в полном смысле этого слова» [417].

Что же происходило в эти годы с Католической церковью в Советской России? Сразу после Революции (которая в первый момент не была оценена многими гражданами должным образом, а часто воспринималась просто как очередной мятеж), католикам стало жить как будто бы легче. Например, 30 мая 1918 года по улицам Санкт-Петербурга в праздник Тела и Крови Христовой прошла процессия со Святыми Дарами. Раньше проводить подобные мероприятия в России, католикам было строго запрещено. Однако вскоре дала о себе знать политика новых властей, направленная на борьбу с религиозной идеологией. Да, безусловно, главным идеологическим врагом большевистского режима была РПЦ, однако остальные религии тоже не вписывались в новую, создаваемую властями, картину советской жизни.

Началось всё с выпуска знаменитого декрета Совнаркома «Об отделении церкви от государства и школы от церкви» от 23 января 1918 года. Тот факт, что Православная Церковь лишилась в одночасье государственной монополии на духовную власть, было положительно воспринято как представителями прогрессивной мыслящей интеллигенцией в целом, так и адептами неправославных религиозных объединений в частности. Собственно, обрадовались этому декрету даже некоторые православные, которым надоела государственная опека и контроль над их духовной жизнью.

Но уже в августе того же года выходит в свет дополнение к этому декрету – инструкция Наркомата юстиции «о порядке проведения в жизнь декрета об отделении церкви от государства и школы от церкви» [418].

Эта официальная бумага провозглашала «народным достоянием» всё церковное имущество, включая здания храмов, а так же лишала религиозные организации прав юридического лица. Теперь у государства появились узаконенные основания конфисковать у церкви её движимое и недвижимое имущество. Однако в первые годы новая власть практически не пользовалась этим правом, и передавала это имущество церкви на правах безвозмездной аренды.

Католики же часто воспринимались властями как жертвы православно-самодержавного строя, поэтому им жилось даже первое время лучше, чем православным. Впрочем, несмотря на обрушившиеся на православие государственные репрессии, сами православные относились к антиправославной политике большевиков часто даже весьма прохладно и индифферентно. Солженицын, осмысливая ту эпоху, писал: «…русская Церковь в роковую для родины эпоху допустила себя быть безвольным придатком государства, упустила духовно направлять народ, не смогла очистить и защитить русский дух перед годами ярости и смуты. И если по сегодня сатанинский режим душит страну и грозит задушить весь мир, то из первых виновных в этом – мы, русские православные» [419].

Экзарх католиков восточного обряда Леонид Фёдоров, проживая в Петрограде и являясь сам очевидцем происходящих событий, писал: «Латинский клир поражён той пассивностью нашего народа, с какой он позволяет кучке негодяев осквернять свои величайшие святыни, и из того заключает, что у русского человека пропала вера» [420].

Католики в России за века имперского царизма привыкли к положению едва терпимых властями граждан. Временное правительство дало им полную свободу, но само это правительство продержалась у руля власти весьма недолго, так что католики не успели привыкнуть к своему новому положению. Поэтому первые репрессии советских властей прошли для них малозаметно, т.к. ждать подвоха от государства было у них в крови ещё с царских времён.