Стивен Кинг - Девочка, которая любила Тома Гордона

Посмотри на меня.

Нет.

Посмотри на меня!

Словно невидимая рука ухватила Тришу за подбородок. Медленно, без всякой охоты, но, бессильная что-либо сделать, Триша подняла голову. Посмотрела наверх. Посмотрела в пустые глаза существа-медведя и поняла, что при любом раскладе смерти ей не миновать. Одной храбрости мало. Но что из этого следует? Если в ее распоряжении только капелька храбрости, что из этого следует? Значит, пора бросать мяч, завершать игру.

Не отдавая себе отчета в том, что делает, словно автомат, Триша отвела левую ногу назад, приставила к правой, и тут все ее тело пришло в движение. Она выполняла бросок, не тот, которому учил ее отец на заднем дворе, другой, который она разучила, наблюдая за Томом Гордона по телевизору. Вновь шагнула вперед, подняла правую руку к правому уху, затем занесла ее за голову, далеко за голову, потому что иначе мяч не наберет нужной скорости. А уж этот бросок должен быть отменным, иначе победы не жди. Существо-медведь неуклюже отступило на шаг. Может, роящиеся в глазах твари приняли бейсбольный мяч в ее руке за оружие? Или его застало врасплох ее неожиданное, агрессивное движение? Она вскинула руку, шагнула вперед, тогда как он ожидал, что она сначала отступит, а потом побежит. Существо что-то прорычало. Возможно, поведение Триши привело его в замешательство. Из пасти выдуло несколько ос, прямо-таки живой пар. Существо взмахнуло передней лапой, чтобы удержать равновесие. И в тот момент, когда оно пыталось устоять на задних лапах, прогремел выстрел.

Мужчину, который оказался в лесу в то утро, первого человека, который повстречался Трише Макфарленд за последние девять дней, так потрясло увиденное, что он даже не стал лгать полиции, отвечая на вопрос, а чего он отправился в лес с крупнокалиберным самозарядным карабином. Звали его Тревис Херрик, и он решил подстрелить оленя, прекрасно зная, что до начала охотничьего сезона еще очень далеко. Тревис Херрик относился к тем людям, которые не считают необходимым тратить деньги на еду, если последнюю можно раздобыть иным способом. А деньгам можно найти более интересное и полезное применение: к примеру, купить на них лотерейных билетов и пива. В любом случае его не привлекли к суду и даже не оштрафовали, и он не убил существо, стоявшее перед маленькой девочкой, которая, по его разумению, проявила чудеса храбрости.

– Если б она двинулась с места, когда он подошел к ней, он бы разорвал ее на куски, – рассказывал потом Тревис Херрик. – Просто удивительно, что он сразу этого не сделал. Она замерла, словно превратилась в статую, и, должно быть, остановила его взглядом, как Тарзан в старых фильмах о джунглях. Я поднялся на холм и увидел их обоих. Наблюдал за ними секунд двадцать. Может, даже минуту, в таких ситуациях никогда не знаешь, сколько прошло времени, но стрелять не мог. Слишком близко они стояли. Я боялся попасть в девочку. А потом внезапно она двинулась на него. Что-то она держала в руке и собралась бросить это что-то, как бейсбольный мяч. Выполняла бросок, как заправский питчер. Наверное, ее действия стали для медведя полной неожиданностью. Он отступил назад и потерял равновесие. Я сразу понял, что это единственный шанс, чтобы спасти девочку. Поднял карабин и выстрелил.

Никакого суда, никакого штрафа. За свои подвиги Тревис Херрик стал почетным гостем парада, проведенного Четвертого июля[34] 1998 года в Графтон-Нотч. Вот так-то, а вы скажете – браконьер.

Триша услышала ружейный выстрел, сразу поняла, что сие означает, и увидела, как одно из стоящих торчком ушей разлетелось маленькими ошметками, словно порванный в клочки листок. Она увидела не только ошметки, но и маленькие красные капельки, прямо-таки ягоды митчеллы, которые по крутым дугам спикировали на дорогу. В тот же самый момент она увидела, что существо-медведь стало обычным медведем с огромными, остекленевшими глазами, в которых застыло изумление. А может, он и всегда был обычным медведем.

Да только в глубине души Триша знала, что это не так.

Она не остановилась, и череда ее телодвижений завершилась броском. Мяч угодил медведю между глаз, и Триша увидела (вот и верь потом, что галлюцинаций наяву не бывает), как из него выскочили две батарейки «Энерджайзер» и упали на хардпэн.

– Третий страйк! – воскликнула Триша, и от этого хриплого, победного вскрика раненый медведь развернулся и со всех лап помчался прочь, марая хардпэн брызжущей из раны кровью. Прогремел второй выстрел, и Триша услышала, как пуля пролетела в футе от ее правого уха. Взбила дорожную пыль в нескольких ярдах от медведя, который тут же метнулся налево и нырнул в лес. Несколько мгновений она видела, как колышутся, будто от страха, молоденькие деревья. Потом успокоились и они. Медведь исчез.

Триша повернулась, ее качнуло, и тут она увидела бегущего к ней невысокого мужчину в зеленых, с заплатами штанах, зеленых резиновых сапогах и широкой вылинявшей футболке. Обширная лысина, длинные, до плеч волосы, маленькие очки без оправы, поблескивающие на солнце. Карабин он держал вертикально, подняв ствол высоко над головой, словно скачущий индеец в старом фильме. Тришу не удивило, что на футболке эмблема «Бостон Ред сокс». В Новой Англии у каждого мужчины была хоть одна такая футболка.

– Эй, девочка! – воскликнул он. – Господи, девочка, с тобой все в порядке? Святый Боже, это же был гребаный медведь, с тобой все в порядке?

Триша шагнула к нему. Ее шатало.

– Третий страйк, – повторила она, но слова не слетели с ее губ. Ту капельку сил, что еще оставалась при ней, она израсходовала на последний вскрик. И теперь не могла даже шептать. – Третий страйк. Мой крученый бросок оставил его не у дел.

– Что? – Мужчина остановился перед ней. – Я тебя не расслышал, милая, повтори.

– Вы видели? – Она вела речь про свой великолепный бросок, бросок, позволивший удержать победный счет. – Вы видели?

– Я… я видел. – По правде говоря, Тревис Херрик не знал, что именно он видел. В те несколько секунд, которые девочка и медведь провели, застыв, как памятники, глядя друг на друга, у него сложилось ощущение, что это вовсе и не медведь, но об этом Тревис Херрик никому не сказал. Люди знали, что он не прочь выпить, они могли подумать, что он рехнулся. А теперь он видел перед собой маленькую девочку, едва державшуюся на ногах, исхудавшую до невозможности, в рваной, грязной одежде. Он не мог вспомнить, как ее зовут, но знал, кто она такая. Еще бы, несколько дней ее фотография не сходила с экрана телевизора, да и по радио о ней постоянно говорили. Он только не мог понять, каким чудом она оказалась так далеко к северо-западу, но он знал, кто стоит перед ним.