Елена Логунова - Вкус заката

– Если это опять тот папарацци, то для ночных съемок на таком расстоянии ему понадобится мощный прожектор! – успокоил меня внутренний голос.

Я с сожалением подумала, что так и не дала себе труда выяснить, каким образом можно попасть в наш дворик – вряд ли только из отеля, наверняка предполагаемый папарацци пришел другим путем. И, надо думать, как пришел, так уже и ушел, так что у меня нет шансов поймать его во дворе. А жаль. Неплохо было бы на кулаках объяснить этому нехорошему человеку основные правила цивилизованной фотоохоты.

Досадуя, я слишком резко задернула шторы, и Павел в постели беспокойно заворочался. Выждав с полминуты – спящий не проснулся, – я на цыпочках прокралась к двери.

Во двор я все же выглянула. Разумеется, там было пусто.

– Добрый вечер, мадам! – удивленно отследив мою деловитую пробежку во двор и обратно, приветствовал меня в вестибюле скучающий портье.

С учетом явственной вопросительной и даже сочувственной интонации это прозвучало как приглашение к исповеди на тему: «А добрый ли выдался вечер?»

– Добрый! – не вполне искренне ответила я и с разгону проскочила маленький холл.

Город еще не спал. Причем его затянувшееся бодрствование было не натужным, а очень естественным и приятным.

По моим наблюдениям, на свете мало городов, которые умеют легко и весело отказываться от ночного сна. Мегаполисы, населенные мириадами рабочих пчелок, страдают непреходящей бессонницей, но она мучительна, как лихорадка. Провинциальные города лишь изредка просыпаются, разбуженные чем-то дурным, но их недовольное ворчание быстро превращается в исходный храп. Тихие местечки спят как убитые, что бы ни случилось.

Ницца – совсем другое дело!

При свете дня она горделивая, прекрасная, очаровательная и гостеприимная принцесса, а ночью – лукавая фея. Один образ нисколько не уступает другому, и оба так хороши и притягательны, что даже благонравные пожилые туристы из тех стран, где люди живут на редкость размеренно и спокойно, не могут устоять перед искушением пофлиртовать с ночной феей.

При этом большим достоинством Ниццы, выгодно отличающим ее от других замечательных европейских городов, является то, что здесь рестораны и кафе работают до тех пор, пока не уйдет последний посетитель. А поскольку Ницца по-прежнему остается любимым зарубежным курортом россиян, у которых генетически отсутствует предрасположенность к здоровому образу жизни, на любой улице найдется заведение, закрытие которого отодвинуто в бесконечность присутствием наших людей.

Я прислушалась: в некотором отдалении раздавалось нестройное хоровое пение. «Топ, топ, топает малыш!» – с жалобным повизгиванием выводили матерые женские альты. Короткую паузу после этого вокального номера заполнили жидкие аплодисменты и густой смех, красиво акцентированные частым звоном рюмочного стекла. Пока я искала кратчайший путь к месту проведения концерта, он продолжился. Вторым номером был исполнен бессмертный детский хит «Пусть бегут неуклюже пешеходы по лужам» в своеобразной аранжировке для нетрезвых мужских голосов.

Я последовала примеру песенных пешеходов и заторопилась на звук. Вскоре он усилился и окреп: смешанный хор затянул подростковый гимн товариществу и братству «Если с другом вышел в путь». Прикинув, сколько времени может занять последовательное отражение в песенном репертуаре различных стадий взросления – от неуклюжих пешеходов через «Гаудеамус», национальный гимн и любовно-семейную лирику до реквиема а-капелла, – я решила, что спокойно могу задержаться вблизи этих вокалистов часа на полтора. Раньше они свой концерт не закончат, и ресторан до тех пор не закроется.

Было прохладно, но немногочисленных посетителей уличного кафе согревали расставленные между столиками печки. Они уютно гудели и излучали приятное живое тепло.

Я села за крайний столик – подальше от голосистых соотечественников, расположившихся в центре террасы. Осоловевшие мужчины машинально проводили меня взглядами, но быстро вернули свое внимание дамам, присутствующим в компании. Им было хорошо, участники хорового кружка полулежали в креслах, периодически приваливаясь друг к другу расслабленными плечами. Их позыв к пению уже вступил в стадию угасания – поиски песни, слова которой были бы известны всем, надолго затянулись.

Я открыла ноутбук и заказала кофе по-восточному – очень крепкий, со стаканом холодной воды. Мне не хотелось пить спиртное, чтобы не утратить раньше времени ни ликующую бодрость тела, ни фантастическую свежесть и ясность мышления – мою личную выгоду от недавнего энергичного общения с мужчиной. Я чувствовала себя так, как, наверное, ощущает себя природа после грозы. Очистившейся, посвежевшей – обновленной!

В этом состоянии у меня бывает так много энергии и свежих идей, что с точки зрения наилучшей организации труда мне имело бы смысл начинать рабочий день не за столом, а на диване! Было бы только с кем… Санчо, как перебежчик из мужских рядов в женские, решительно не годится.

– Но не заводить же для этого специальную штатную единицу? – проворчал внутренний голос.

Возможно, это было замаскированное предложение, но я не стала отвлекаться на его рассмотрение. Я закопалась в Интернет с совершенно конкретной целью – найти фотографию несвижского гобелена, о котором рассказывал Павел, и своими глазами увидеть монаха-Ковальского на полотне.

Мой друг-журналист побывал в Несвиже в двухтысячном году. За время, прошедшее с той поры, реставрационные работы в замке должны были завершиться. Вероятно, Несвиж уже принимает туристов и, как каждый уважающий себя музей, имеет целый штат научных сотрудников. Они систематизируют коллекции, проводят экскурсии и пишут на местном материале диссертации и монографии, иллюстрируя неудобочитаемые тексты фотографиями экспонатов. Такая редкость, как хорошо сохранившийся средневековый гобелен ручной работы, уже должна была «засветиться» в каталогах!

Исполненная надежд и святой веры в могущество Сети, я долго, до рези в глазах, просматривала электронные страницы. «Яндекс картинки», «Яндекс фото», «Картинки Google», «Yahoo images», «Picsearch» – кажется, я перебрала все тематические поисковики. Гобелена из Несвижа нигде не было и следа!

Отчаявшись найти изображение полотна, я стала искать хотя бы его описание. Это мне тоже не удалось, зато вскоре я узнала причину заведомой провальности моих попыток.

Оказывается, Павел был в числе последних людей, которые видели гобелен княжны!

В конце декабря две тысячи второго года в Несвиже, где велись реставрационные работы, вспыхнул пожар. Причину возгорания выяснить не удалось, но пламя распространилось очень быстро, так как старинные перекрытия замка были сделаны из деревянного бруса, в заполняющих конструкциях имелась деревянная решетка, и даже колонны в залах состояли из бревен, оплетенных канатами. Да что старое дерево! Пламя было настолько сильным, что от страшного жара прогнулись металлические швеллера потолочных перекрытий! Огонь полностью уничтожил семьсот квадратных метров крыши и чердачных помещений и сильно повредил башню, расположенную в правой стороне дворца. А при тушении пожара серьезно пострадали от воды и стены, и потолки с уникальными росписями, и паркетное покрытие пола.