Стивен Кинг - Девочка, которая любила Тома Гордона

– Если б она двинулась с места, когда он подошел к ней, он бы разорвал ее на куски, – рассказывал потом Тревис Херрик. – Просто удивительно, что он сразу этого не сделал. Она замерла, словно превратилась в статую, и, должно быть, остановила его взглядом, как Тарзан в старых фильмах о джунглях. Я поднялся на холм и увидел их обоих. Наблюдал за ними секунд двадцать. Может, даже минуту, в таких ситуациях никогда не знаешь, сколько прошло времени, но стрелять не мог. Слишком близко они стояли. Я боялся попасть в девочку. А потом внезапно она двинулась на него. Что-то она держала в руке и собралась бросить это что-то, как бейсбольный мяч. Выполняла бросок, как заправский питчер. Наверное, ее действия стали для медведя полной неожиданностью. Он отступил назад и потерял равновесие. Я сразу понял, что это единственный шанс, чтобы спасти девочку. Поднял карабин и выстрелил.

Никакого суда, никакого штрафа. За свои подвиги Тревис Херрик стал почетным гостем парада, проведенного Четвертого июля[34] 1998 года в Графтон-Нотч. Вот так-то, а вы скажете – браконьер.

Триша услышала ружейный выстрел, сразу поняла, что сие означает, и увидела, как одно из стоящих торчком ушей разлетелось маленькими ошметками, словно порванный в клочки листок. Она увидела не только ошметки, но и маленькие красные капельки, прямо-таки ягоды митчеллы, которые по крутым дугам спикировали на дорогу. В тот же самый момент она увидела, что существо-медведь стало обычным медведем с огромными, остекленевшими глазами, в которых застыло изумление. А может, он и всегда был обычным медведем.

Да только в глубине души Триша знала, что это не так.

Она не остановилась, и череда ее телодвижений завершилась броском. Мяч угодил медведю между глаз, и Триша увидела (вот и верь потом, что галлюцинаций наяву не бывает), как из него выскочили две батарейки «Энерджайзер» и упали на хардпэн.

– Третий страйк! – воскликнула Триша, и от этого хриплого, победного вскрика раненый медведь развернулся и со всех лап помчался прочь, марая хардпэн брызжущей из раны кровью. Прогремел второй выстрел, и Триша услышала, как пуля пролетела в футе от ее правого уха. Взбила дорожную пыль в нескольких ярдах от медведя, который тут же метнулся налево и нырнул в лес. Несколько мгновений она видела, как колышутся, будто от страха, молоденькие деревья. Потом успокоились и они. Медведь исчез.

Триша повернулась, ее качнуло, и тут она увидела бегущего к ней невысокого мужчину в зеленых, с заплатами штанах, зеленых резиновых сапогах и широкой вылинявшей футболке. Обширная лысина, длинные, до плеч волосы, маленькие очки без оправы, поблескивающие на солнце. Карабин он держал вертикально, подняв ствол высоко над головой, словно скачущий индеец в старом фильме. Тришу не удивило, что на футболке эмблема «Бостон Ред сокс». В Новой Англии у каждого мужчины была хоть одна такая футболка.

– Эй, девочка! – воскликнул он. – Господи, девочка, с тобой все в порядке? Святый Боже, это же был гребаный медведь, с тобой все в порядке?

Триша шагнула к нему. Ее шатало.

– Третий страйк, – повторила она, но слова не слетели с ее губ. Ту капельку сил, что еще оставалась при ней, она израсходовала на последний вскрик. И теперь не могла даже шептать. – Третий страйк. Мой крученый бросок оставил его не у дел.

– Что? – Мужчина остановился перед ней. – Я тебя не расслышал, милая, повтори.

– Вы видели? – Она вела речь про свой великолепный бросок, бросок, позволивший удержать победный счет. – Вы видели?

– Я… я видел. – По правде говоря, Тревис Херрик не знал, что именно он видел. В те несколько секунд, которые девочка и медведь провели, застыв, как памятники, глядя друг на друга, у него сложилось ощущение, что это вовсе и не медведь, но об этом Тревис Херрик никому не сказал. Люди знали, что он не прочь выпить, они могли подумать, что он рехнулся. А теперь он видел перед собой маленькую девочку, едва державшуюся на ногах, исхудавшую до невозможности, в рваной, грязной одежде. Он не мог вспомнить, как ее зовут, но знал, кто она такая. Еще бы, несколько дней ее фотография не сходила с экрана телевизора, да и по радио о ней постоянно говорили. Он только не мог понять, каким чудом она оказалась так далеко к северо-западу, но он знал, кто стоит перед ним.

У Триши подкосились ноги, и она бы упала, если бы Херрик не успел ее поддержать. При этом его карабин («Крэг», калибра 350) выстрелил у самого уха Триши, оглушив ее. Но девочка даже ухом не повела. Подумаешь, стреляют.

– Вы видели? – снова спросила она, не слыша собственного голоса, не зная, говорит ли она. Ей показалось, что невысокий мужчина совершенно сбит с толку, испуган и не так уж умен, но при этом, похоже, человек добрый. – Мой крученый бросок оставил его не у дел, вы видели?

Его губы зашевелились, но Триша не услышала его ответа. Он же положил карабин на хардпэн (давно пора, подумала про себя Триша), поднял ее и повернул так быстро, что у нее закружилась голова. Наверное, Тришу бы вырвало, если бы в ее желудке что-нибудь было. Она начала кашлять. Кашля тоже не слышала, потому что после выстрела в ушах стоял звон, но чувствовала, как кашель разрывает ей горло и грудную клетку.

Она хотела поблагодарить невысокого мужчину за то, что он несет ее, за то, что пришел ей на помощь, но ей также хотелось сказать ему, что существо-медведь попятилось еще до того, как раздался выстрел. Что она увидела замешательство, написанное на его морде-лице, страх в его глазах-глазницах, когда начала выполнять бросок. Она хотела сказать этому невысокому мужчине, который уже бежал с ней на руках, что-то важное, что-то очень важное, но он сильно тряс ее, она кашляла, в голове звенело, и она не знала, удалось ли ей это сказать или нет.

Триша все еще пыталась сказать: «Я это сделала, я удержала победный счет», – когда потеряла сознание.

После игры

Она вновь была в лесу и вновь вышла к уже знакомой ей поляне. Посередине, у пня, который на поверку оказался не пнем, а столбом с ржавым рым-болтом, вкрученным в верхний торец, стоял Том Гордон. Он лениво раскачивал рым-болт из стороны в сторону.

Я уже видела этот сон, подумала Триша, но, приблизившись к Гордону, заметила, что одно отличие есть: на Томе была не серая, выездная, а белая униформа, в которой он выходил на поле в домашних играх, с ярко-красным номером 36 на спине. Значит, выездные игры закончились. «Ред сокс» вернулись в Фенуэй, снова играли дома, выездные игры закончились. Да только она и Том опять очутились в лесу, на поляне-пастбище.

– Том? – застенчиво позвала она.

Он посмотрел на нее, удивленно вскинул брови. А его пальцы, которые так ловко управлялись с бейсбольным мячом, раскачивали ржавый рым-болт. Вперед-назад, вперед-назад.