Стивен Кинг - Роза Марена

— Потому что я хотела пойти, — сказала она тихим, но уверенным голосом.

— Ладно. Больше не будем об этом.

— И о Нормане тоже больше не будем.

— Это его настоящее имя?

— Да.

— Могу я спросить вас еще кое о чем, Рози?

Она слегка улыбнулась.

— Если мне не придется ничего обещать.

— Не придется. Вы думали, что вы старше меня, правда?

— Да, — сказала она. — Да, я так думала. Сколько вам лет, Билл?

— Тридцать. Что должно сделать нас чем-то вроде близких соседей одной возрастной категории… во всяком случае, с одной улицы. Но вы почти автоматически предположили, что вы не просто старше, а намного старше. И вот мой вопрос. Вы готовы?

Рози неопределенно пожала плечами.

Он наклонился к ней, и его глаза с их удивительным зеленоватым оттенком приблизились к ее глазам.

— Вы знаете, что вы красивая? — спросил он. — Это не приемчик, не способ ухаживания, это мужское любопытство. Вы знаете, что вы красивая? Не знаете, верно?

Она открыла рот. У нее не вырвалось ни звука, кроме прерывистого шума в дыхательном горле. Он скорее походил на свист, чем на вздох.

Он накрыл ее руку своей ладонью и легонько сжал. Прикосновение было коротким, но все равно оно ударило по ее нервам, как электрический ток, и на мгновение в поле зрения остались лишь его волосы, рот и больше всего — глаза. Весь остальной мир исчез, словно они вдвоем остались на подмостках в огромном зрительном зале, где все огни, кроме одного яркого пятна, освещающего их, выключены.

— Не смейтесь надо мной, — сказала она. Голос ее дрожал. — Пожалуйста, не смейтесь. Я не выдержу, если вы будете надо мной смеяться.

— Ну что вы, — сказал Билл растроганно. Он был взволнован не меньше ее. — Не будем говорить об этом. Но я сказал только о том, что вижу. — Он улыбнулся и снова протянул руку, чтобы дотронуться до ее ладони. — Я всегда буду говорить вам правду. Даю слово.

7

Она сказала, что ему не стоит беспокоиться и провожать ее вверх по лестнице, но он настоял, и она была рада. Их разговор в ресторане перешел на менее личные темы, когда подоспели их заказы. Он с удовольствием обнаружил, что она была опытной болельщицей, разбирающейся в бейсболе. За едой они много говорили о городских командах, плавно перейдя от бейсбола к баскетболу. Она почти не думала о Нормане до возвращения домой, когда начала представлять себе, каково будет, если она откроет дверь, а он, Норман, окажется там сидящим на ее кровати, быть может, попивая кофе и созерцая ее картину с разрушенным храмом и женщиной на холме.

Потом, когда они поднимались по узкой лестнице — Рози впереди, а Билл, отставая шага на два, — она поймала себя на другой тревожной мысли: что, если он захочет ее поцеловать, пожелав спокойной ночи? И что, если после поцелуя, он попросит разрешения войти?

«Конечно, он захочет войти, — сказал ей Норман подчеркнуто терпеливым тоном, каким разговаривал, когда старался не злиться на нее, но все равно начинал злиться. — Он даже станет настаивать на этом. Зачем еще стал бы он вышвыривать пятьдесят долларов на ужин? Господи, что ты возомнила о себе, — на улице полно девок покрасивее тебя, которые не зарабатывают и полтинника за раз. Он захочет войти, и он захочет тебя трахнуть, и, может, это к лучшему? Может, это как раз то, что тебе нужно, чтобы ты перестала витать в облаках?»

Она сумела достать ключ из сумочки, не выронив его, но кончик ключа все время прыгал вокруг замочной скважины, не попадая в нее. Он положил руку на ее ладонь и вставил ключ в дверь. Она вновь ощутила электрический ток, когда он дотронулся до нее, и не сумела удержаться от мысли о том, какие ассоциации вызвал у нее скользнувший в замок ключ.

Она открыла дверь. Никакого Нормана, если только он не прятался в душевой или кладовке, — лишь ее миленькая комната со стенами кремового цвета, висящей у окна картиной и светом над раковиной. Не дом, пока еще нет, но уже ближе к нему, чем общая спальня в «Д и С».

— Знаете, а тут неплохо, — задумчиво произнес он. — Это не двухэтажная квартира в пригороде, но совсем неплохо.

— Не хотите зайти? — спросила она, едва шевеля совершенно онемевшими губами, словно кто-то всадил в них укол новокаина. — Я могла бы сварить вам чашку кофе…

«Отлично! — выпалил Норман из своего убежища в ее голове. — Так можно сразу покончить с этим, верно, детка? Ты нальешь ему кофе, а он вольет в тебя сливки. Отличная сделка!»

Билл, казалось, тщательно обдумал это, прежде чем отрицательно качнул головой.

— Может статься, это не очень удачная мысль, — сказал он. — Во всяком случае, не сегодня. Я думаю, вы и понятия не имеете, как нравитесь мне. — Он чуть нервно рассмеялся. — Думаю, и я пока плохо понимаю, как и почему вы мне нравитесь. — Он заглянул в комнату через ее плечо и увидел нечто, заставившее его улыбнуться и поднять вверх большой палец. — Вы были правы насчет картины — тогда я ни за что бы не поверил, но вы были правы. Наверное, вы уже представляли ее на этом месте, а?

Она тоже улыбнулась и покачала головой.

— Когда я покупала картину, я даже не знала о существовании этой комнаты.

— Тогда вы, должно быть, телепат. Ручаюсь, там, где вы ее повесили, она смотрится особенно хорошо в конце дня и ранним вечером. Солнце должно освещать ее сбоку.

— Да, в это время она очень мила, — сказала Рози, не добавив, что картина смотрится хорошо в любое время дня.

— Как я понимаю, она вам еще не надоела?

— Нет, ни капельки, — сказала она и мысленно добавила: «И с ней происходят забавные фокусы. Почему бы вам не подойти и не взглянуть на нее поближе? Может, вы увидите кое-что поинтереснее, чем леди, готовую вышибить вам мозги банкой компота? И скажите мне, Билл: сменила эта картина каким-то образом свой размер на „Синераму 70“, или это только игра моего воображения?»

Разумеется, она не произнесла вслух ничего подобного.

Билл положил ладони ей на плечи, и она печально, как ребенок, которого укладывают спать, подняла на него глаза, когда он наклонился и поцеловал ее в лоб, в гладкое местечко между бровями.

— Спасибо, что пошли со мной, — сказал он.

— Спасибо, что пригласили меня. — Она почувствовала, как по ее щеке прокатилась слезинка, и вытерла ее кулаком. Она не стыдилась и не боялась, что он увидит это. Чувствовала, что может доверить ему по меньшей мере слезинку, ну разве не чудесно?

— Послушайте, — сказал он, — у меня есть мотоцикл — старый, потрепанный «харлей». Здоровенный, грохочущий, и порой он глохнет на красном свете, но удобный и… Я — совершенно безопасный мотоциклист, если можно так говорить о себе. Наверное, один из шести владельцев «харлеев» в Америке, которые ездят в шлемах. Если в субботу вы свободны, я мог бы заехать за вами с утра. Я знаю одно местечко, милях в тридцати, у озера. Очень красивое. Купаться еще холодно, но мы могли бы устроить пикник.