Средневековые сказки - Яна Александровна Гецеу
– Что встали, охламоны? Вон пошли, по своим местам! – гаркнула Её Светлость, и люд неохотно зашевелился. Госпожа повернулась к Инге и строго ее оглядела:
– А ты иди за мной и сделай-ка лицо пораболепнее! Дарую тебе великую честь показаться на глаза самого господина твоего, Его Светлости Князя… Помнишь хоть, как зовут его, Ежевика?
Инга только неловко кивнула. Да откудова ей знать и на кой бы ляд? Она бы и все сорок сороков имён собственного хозяина не повторила, хоть ей ногти щипцами рви! А сердце так и зашлось, так и упало в самые пятки! Как так, её, свинью тощую, и в самое сердце замка? Княгиня-то сама доброта, да и то чёрт её разберёт, чего у нее в рукаве расшитом припрятано – милость ли или тридцать батогов по масластому хребту. А чего надумает про неё князь…
Сглотнула Инга, вдавила пальцы прямо в раны на ладонях и за госпожой спасительницей поплелась. Только сейчас поняла она, что госпожа княгиня-то хрома! А хромые все злые! «Вот отчего госпожа на покорную-то не смахивает, дерзкая! – тешила она мыслишки в прямую, как доска, спину княгини глядючи. – Гаркнет ей князь – отправь, жена, эту падаль на корм свиньям! А она не согласится… вот же чудо будет, когда жена поспорит с мужем – всё равно что мышь с лошадью!»
У Инги аж волоски зашевелились на загривке. Ей уже не терпелось увидеть, каковы они есть, эти ангелы, настоящие избранные богом, наделённые властью женщины! Где у них тот ров с тёмной водой пролегает, который не перелететь, не перепрыгнуть? «Ведь их не отправляют на бойню кишки отмывать! И не вешают на городской стене, и даже не бросают палачу под три-десять плетей! Чего же боятся они, чем их мужья наказывают?» – Инга так погрязла в своих гаданиях, что, когда Катэрина остановилась, впилилась в неё и больно носом ударилась.
– Ой… господом молю, простите, госпожа, – залепетала было она, но княгиня досадливо холёной рукой махнула и сама, без помощи слуги, открыла тяжёлую дверь с горгульей посередь. Во пасти уродливая тварь держала алое яблоко, так искусно сделанное, что Инга потянулась его сорвать… Но одумалась и шагнула вслед за госпожой во тьму, едва живую в свете тонких свечей.
Рот открыв, глядела Инга на всемогущего господина, выше которого только король. Совсем не таким она запомнила господина Абеларда Проклятого, величественного и ужасающего, как Чернобог, с седыми длинными волосами, в бархатном плаще и на коне в железо закованном! От одних только мыслей о Проклятом в костях ледяная ломота и тело само пополам сгибается, поклониться торопится, убраться с благородных глаз!
А этот князь лежал посреди огромной кровати, едва занимая собой десятую часть. Из-под серого мехового одеяла только голова его выглядывала в реденьких клочках грязных седых волос. «Да он же как Кощей высохший!» – едва не крикнула Инга и снова впилась в ранку на левой руке. В точности, как если госпожа надумала пошутить и сняла казненного с городской стены, где тот провисел три дня! И вонь стоит точно такая, как сдох кто покрупней а псы не растащили!
Да только как бы ни был жалок и слаб ядовитый змей, он всё ещё хозяин и господин, одно шевеление мизинца его отшвырнёт любого из черни ли, из купцов, в руки княжеского палача!
И так нехорошо девчонке стало, рядом с роскошной князевой женой, да перед глазами князя, в камзоле изорванном не по размеру, того и гляди с тощего плеча свалится! Босые стопы примерзли к каменному полу. Стоит она, корявое дерево, ногу за ногу прячет, да куда тут денешься?
– Господин мой, муж! – медоточиво запела Катэрина, приседая перед тряпичным чучелом. – Счастлива видеть вас в добром здравии!
Инга чуть в кулак не прыснула, едва удержалась. Какое уж там «здравие», да ещё и доброе? Никак, госпожа смеяться изволили? Лежит усохший мертвец и то ли дышит, то ли нет – непонятно, одни глаза пустые шевелятся! Ни дать ни взять упырь восставший, кукла Сатаны!
А княгиня вдруг ручками весело всплеснула и поёт:
– Возрадуйтесь вместе со своей покорной женой, любимый супруг! Счастье посетило наш дом, господь благословил нас за наши молитвы и усердие в делах заботы неустанной о благополучии вверенных нам крестьян! Среди черни нашлась кровь моя единая, сестра моя родная, потерянная! Ежевика, иди подойди поближе, пусть наш добрый князь взглянет на тебя!
Инга вздрогнула и робко шагнула к постели. Катэрина смахнула фальшивую, как жизнь её мужа, слезу и поцеловала девчонку в висок.
– Незаконно разлученные мы!
Инга так и встала как вкопанная, чуть на ногах удержалась. Что это за новая игра такая? А князь сквозь неё смотрит. И такая пустая бездна расстилается в его бесцветных, запавших в череп глазах, что никаких сомнений – видит он самый Ад! Инга чуть было не перекрестилась, но только снова острые обломки ногтей в раны на ладонях вонзила.
– Ах, да что я вас утомляю, мой дорогой! – всплеснула руками её «сестра». – Мы вас оставим отдыхать и удалимся с сестрицей моей молиться усердно о вашем здоровии!
Присела в колченогом полупоклоне и усмехнулась кошачьими губами. Злой зелёный огонек вспыхнул и погас в чёрных глазах Её Светлости. Инга неуклюже повторила то ли почтительную, то ли насмешливую позу госпожи и поспешила выскочить вон вслед за княгиней, пока не наломала корявых дров.
Вот идут они вдвоём с новой госпожой по тёмным коридорам, слуги, словно мыши, рассыпаются, кланяются. И все молчат, почтительные. А Инга уже так и слышит сплетни да пересуды, какие грязным облаком поднимутся в тот же миг, как только… да вот прямо сейчас, когда Катэрина закрыла дверь за спиной у неё.
«Почему она сама всеми дверями хлопает, отчего не слуги?» – подозрительно подметила Инга и осторожно огляделась. И как человек может в такой красоте жить и в своём уме оставаться? Потолки, должно быть, звёзды подпирают ночами! А ковры, Дева Мария милосердная, словно шкура зверя Индрика! А розы живые по вазам размером с саму Ингу! Батюшки светы, и эти кровати…
