Мария Бережная - Дом без номера

Когда он покинул Карлу, ему показалось, что вот теперь всё можно начать сначала – насколько это слово вообще применимо к его призрачной жизни. Но не получилось. Призрака преследовали призраки прошлого!

А может, надо просто еще раз пережить свою любовь и отпустить ее – как если бы он был живым? И вернуться туда, где его так ждут? Пора бы уже.

Странное это ощущение! Вот так живешь, живешь – и вдруг обнаруживаешь, что совершенно не помнишь три месяца своего прошлого. Потом узнаешь, что ровно столько рядом с тобой находился человек, которого ты очень любила. И он тебя.

А потом всё это почему-то кончилось и ушло из твоей жизни и памяти. Совсем.

– Но ты же должна хоть что-то чувствовать! Три месяца жизни испарились! Ты не лежала в коме, не болела, не попадала в аварию.

– Надин, я помню… Я помню, как ездила в этот город, помню, что делала и с кем общалась. Но я совсем не помню Бендера. Ты говоришь мне о нем, рассказываешь, как мы любили друг друга, но я даже лица его не могу представить!

– А ощущения? Он же прикасался к тебе. И не раз. Это ты должна помнить! А его голос? Запах?

– Нет. Не помню…

Я передернула плечами и пошла на кухню. Очень хотелось затянуться ароматной сигаретой – вот что осталось от тех воспоминаний. Друзья говорят, что когда я вернулась из отпуска, то бросила курить. Как отрезало.

Закрыв глаза, я в который раз восстановила свое пребывание в том городе по дням. Это несложно – вы как будто отматываете события назад по ключевым точкам. Мы так в детстве играли с мамой. В каждом дне надо ставить как можно больше ключевых точек – мгновений, которые хочется запомнить. Например, вы с подругой входите с холодной улицы в теплое кафе, и вас сшибает с ног запах кофе и выпечки. Даже если вы бываете в этом кафе постоянно, аромат всегда разный.

Или вы идете на работу – и вдруг под песню, играющую в голове, вам становится легко и приятно. На работе – дела, коллеги, друзья, а вы стоите на перекрестке, ждете зеленого сигнала светофора, и вам хорошо.

Или вы спешите домой к любимому фильму. Он еще не начался, но предвкушение счастья – оно важнее.

Слышите – словно щелчки фотоаппарата? Это ключевые точки.

Детская привычка осталась со мной. Итак, я закрыла глаза…

Вот я приехала. Одорка – счастливая, сияющая, как только что начищенная лампа Аладдина, – встречает меня в аэропорту. Вот мы уже сидим у нее дома…

Дом. Город. Люди. Каждый день. Нет там никакого Бендера! Нет!

– Слушай, Надин, а ведь я всё записывала в дневник! Где он?

– Ты не вела его в отпуске. Я звонила Одоре, спрашивала.

– Печально.

Как можно забыть человека, когда все вокруг утверждают, что мы надышаться друг на друга не могли? Как?!

Мысленно я пыталась его представить, зацепиться хоть за что-то – за какой-то образ, ощущение, прикосновение… Нет даже чувства пустоты. Ведь если я любила кого-то, эта любовь наполняла меня! И потом, когда всё ушло, внутри должно было стать пусто. А там вроде всё в порядке.

Я даже приложила руку к груди и прислушалась. Всё действительно в порядке. Видимо, я и в самом деле такая – бесчувственная и холодная.

– Надин, а фотографии, где мы с ним вместе, остались?

– Нет.

– Как в кино про шпионов, честное слово! А фото Бендера отдельно есть?

– Есть. Но попытайся пока вспомнить его сама.

Я снова закрыла глаза. Кто же ты, Бендер? Как ты выглядел? Как говорил? Почему ни одного воспоминания не… Хотя… Стоп!

Глаза сами собой широко распахнулись.

Когда я вернулась после отпуска, мне стал сниться один и тот же сон. Начинался он всегда одинаково – я от кого-то убегала. Разгонялась и неслась с невероятной скоростью, а ты всегда меня ловил. Я не помню лица (во сне лиц часто и не видишь), но помню это чувство: как же приятно знать, что – прыгай, беги, лети – ты никогда не упадешь. Тебя кто-то обязательно поймает. Помню, как утыкалась носом в плечо, а ты мне говорил… Вот это пусть останется между нами. Если ты, конечно, существуешь. Интересно, а во сне можно ощутить запах кожи? Я чувствовала его.

Я решила больше не спорить с собой и окружающими и позвонила Одоре.

– О, привет, дорогая! Что, Надин тебя уже озадачила?

– Да еще как! Слушай, если этот Бендер был, почему ты мне ничего не сказала?

Я бы возмутилась громче и сильнее, но надо знать Одору. Если не сказала – значит, так надо.

– Да вы вроде как расстались. И расстались не очень хорошо. Я не поняла, в чем суть, но первые два дня ты ходила совершенно невменяемая.

– Расстроена?

– Держи карман шире – расстроена! Ха! Зла, как сто тысяч чертей, у которых отключили отопление! Ты так буйствовала, что я попрятала все острые предметы.

– А потом?

– А потом – всё. Как выключили. Ты пошла гулять, а когда вернулась, то улыбалась, и смотрела, и говорила, словно никогда ничего и не происходило. Знаешь…

– Что?

– Ты влюбленная и ты в своем обычном состоянии – два разных человека. С Бендером ты была такая… трепетная, нерешительная. Постоянно думала, понравишься ли ты ему. И, по-моему, на «тебя обычную», которую «ты влюбленная» спрятала, всё это действовало угнетающе.

– Какой-то психологический триллер получается! И что мне теперь делать?

Я задумчиво расхаживала по комнате с телефонной трубкой. Дурацкая привычка, знаю, но ничего не могу с этим поделать. Когда меня переполняют эмоции, я начинаю ходить кругами, зигзагами – неважно как, лишь бы не загнуться от передозировки энергии.

Одора на том конце тоже задумалась.

– Слушай, а тебя это вообще расстраивает?

– Честно? Нет. Просто мне безумно интересно посмотреть на человека, которого, по словам Надин, я так любила. И куда теперь делась эта любовь? Я что – ее на булочку и кофе обменяла?

Одора засмеялась.

– О да! Вместе со своей совестью. Хотя надо было брать деньгами. А ты приезжай и посмотри на него. Вживую, без фотографий, – так будет гораздо интереснее!

Ну что сказать? Я поехала.

Всю дорогу, в самолете, я пыталась не думать об этом. Это оказалось непросто. Потом Одорка отвезла меня к себе домой, подождала, пока я переоденусь, и куда-то потащила.

– Куда мы идем?

– На выставку Пикассо. Если там будет твой Бендер, ты посмотришь на него издалека и всё решишь. Вдруг ты его увидишь и – бабах! – сразу всё вспомнишь?

При входе в музей, где проходила выставка, у меня вспотели ладони и задрожали ноги. Я внезапно очень хорошо представила ситуацию с точки зрения этого Бендера. А если он меня до сих пор любит? Причем любит именно так, как описывала Надин? Каково это? Вдруг мы с ним столкнемся, и… Что он будет чувствовать, глядя на любимую женщину, которая даже не помнит его лица? Помнит его друзей, город и каждый день, проведенный здесь. Всё, кроме него!