Коллектив авторов - Ярость благородная. «Наши мертвые нас не оставят в беде» (сборник)

– Слушаю, – произнес я.

– Русаков Петр, – констатировала трубка приятным уверенным голосом. Голосом человека, который хорошо знает свое дело.

– Да, это я.

– Говорит Тимур Тяжевский, – сообщила трубка и вежливо оставила мне паузу на размышления.

– Кто-кто?

– Тимур Тяжевский. В «Fire Mission» я бьюсь под ником Бригадир…

– Бригадир? – изумился я. – Сам? Обалдеть. Привет, Бригадир! Что-то тебя неделю уже не видно! Нас без тебя даже теснить стали из района, меня вот сегодня какая-то сволочь…

– У меня были дела, – веско перебил Тимур, и сразу стало ясно, что у такого человека действительно бывают дела. – Ты можешь сегодня встретиться?

– Сегодня… – удивился я. – А ты из какого города?

– Мы все из одного города. И ты, и Фокус, и Берта.

– Ты знаешь Фокуса и Берту? – удивился я.

– Сегодня всей бригадой познакомимся. В полдень буду ждать вас у почтамта. Есть дело.

– А что за дело?

– Правое дело. Тебе понравится. Надень удобные ботинки, придется много бегать.

– А куда бегать-то? – я недоуменно качнул ногой, и кресло повернулось. – Мне сегодня вообще-то во второй половине дня надо успеть съездить…

– Всюду успеешь, – ответил Тимур. – В двенадцать жду у почтамта.

Я выключил пиликающую трубку, задумчиво потянулся, прошелся по комнате взад-вперед. Ныли занемевшие мышцы. Я остановился перед грушей и ударил несколько раз – с левой, с левой, с правой, а затем с локтя.

Снова прихватил морозец, и черные «бегинсы» хорошо скользили по льду. В наушниках-клипсах ревели зашкаливающие электрогитары «Muse». Я разбегался, бросал обе подошвы на тротуар, как на сноуборд, и катился несколько метров, балансируя руками и объезжая редких прохожих. Разбегался снова – и опять катился. Холодок забирался под кожанку и был таким бодрящим, что тело просило хоть разок броситься на тротуар, сгруппировавшись, перекувырнуться, перекатиться плечом по этому ледку, засыпанному тонким снежком, чтобы в следующую секунду вскочить и бежать дальше. Но вокруг шли медленные серьезные прохожие, и я стеснялся.

Так и добежал до почтамта. Здесь никого не было, лишь на крыльце топталась древняя серенькая старушка, пытаясь опустить письмо в синий почтовый контейнер. Ее рука в замызганной варежке дрожала, и уголок письма никак не мог нащупать щель. Письмо она сложила военным треугольником – я и не знал, что до сих пор почта принимает такие. Наконец конверт вошел в щель, звонко лязгнула железная заслонка, и треугольный конверт ухнул на дно ящика – судя по звуку, он сегодня был в ящике первым. Старушка тяжело вздохнула, скрипнула снежком под подошвами, а может, пукнула, и вразвалочку заковыляла со ступенек вниз, подволакивая короткие ноги в седых валенках.

В пронизывающих аккордах «Muse» я провожал ее взглядом, пока на крыльцо передо мной не запрыгнул толстенький румяный паренек примерно моего возраста, ну, двадцать – максимум. Одет он был в пуховик, а в руке держал массивный кожух фотоаппарата. Вместо шапки на белобрысой голове сидели массивные наушники, из которых вовсю гремел «Rammstein». Я уважал эту группу за жесть и бьющий нерв, но слушать не мог, потому что хорошо знал немецкий и понимал, куда именно и насколько нелепо этот нерв крепится. Зато я не знал английского, а поэтому обожал «Muse». Оглядевшись, толстяк заметил меня, и лицо его расползлось в улыбке.

– Терминатор2000? – Он сдвинул на затылок левый наушник и уверенно протянул руку.

– Фокус! – Я приветливо пожал пухлую ладошку и хлопнул его по плечу. – Ну, здорово, боец! Вот ты, значит, какой.

– Ага! – кивнул Фокус. – Тебе тоже Бригадир звонил? Клевая идея, собраться всей неубиваемой бригадой!

– Неубиваемая, факт, – подтвердил я. – Они все сынки перед нами. Кстати, слушай, а что за поселок в квадрате R118? Меня там грохнули сегодня.

– Меня там вчера грохнули, – кивнул Фокус. – А Берту позавчера.

– Кстати, Бригадир сказал, что Берта придет тоже! Прикинь? Интересно посмотреть на нее.

– Интересно, – кивнул Фокус. – Только готовься, что это будет не она.

– А кто?!

– Он.

– Да ладно тебе! – обиделся я. – С чего ты взял?

– А с того. Сильный боец и беспощадный. Девки так не воюют.

– Ты че, много видел, как девки воюют?

– Не знаю. Но не так.

– А чего сильный боец станет девкой подписываться? Это девка и есть. Только некрасивая – клянусь «Fire Mission».

– C чего ты взял, что некрасивая?

– А красивые девки никогда такую фотку красивую журнальную не ставят на юзерпик. Чтоб все придурки начали клеиться? К красивой девке и так по жизни все клеятся. У нас на курсе есть одна девка красивая, у нее в блоге знаешь что за фотка? У нее там дерево. Прикинь! Просто дуб красивый сфоткан и никого больше. Кто в курсе – тот в курсе. А остальным незачем. А у Берты, мало того, что лицо из журнала, так там еще шея голая и кусок сиськи виден! А так в Интернете только уродины делают, чтоб кто-нибудь купился. Я однажды чуть не купился.

– Да какая сиська, дурак, что ли? – возмутился Фокус. – Это плечо в кофте!

– Расскажи мне, ага! А то я сисек не видел.

– Значит, не видел.

– Сам ты не видел!!!

– Я специально под увеличением изучал по пикселям – это плечо, дятел. Клянусь «Fire Mis– sion»!

Я почесал в затылке.

– Ну, не знаю. Посмотрю дома под увеличением, что там у нее.

– У него, – усмехнулся Фокус.

– У нее!

– Спорим? – Фокус выкинул ладошку.

– Спорим! – Я принял вызов.

– На десять жизней и пять аптечек?

– На десять жизней и пять аптечек! Кто разобьет?

– Я разобью, – раздался голос, и снизу вдруг взметнулся тупой носок ботинка, больно разбивая наши сцепленные руки.

Перед нами стояла девушка странной и дикой красоты. Лицо у нее было в точности таким, как на той крохотной фотке в инфе игрока. И это был не кадр из какого-то фильма и не снимок из модного журнала – действительно ее настоящее лицо: огромные печальные глаза, острый и тонкий нос с горбинкой, надменно взлетевшие брови и копна черных волос до плеч – тонких, пушистых и запутанных, словно их взбили воздушным миксером. Несмотря на морозец, одета она была в черную кожанку, из-под которой выглядывала пышная грудь, туго обтянутая майкой камуфляжной расцветки. Из черных полуперчаток хищно торчали голые пальчики – тонкие и красивые, с такими длиннющими, выкрашенными черным лаком ногтями, что становилось ясно, почему она носит именно полуперчатки. Пальцы одной руки сжимали длинную сигарету, пальцы другой – жестянку с двенадцатиградусным тоником. Стройные ноги обтягивали черные кожаные штаны, туго закатанные под коленками, оставляя чуть-чуть для полоски розового тела, которая сразу скрывалась в шнуровке высоких ботинок – таких же мужских «бегинсов», как у меня. На вид ей было лет семнадцать, не больше.