Алексей Атеев - «Скорпион» нападает первым

Из несъедобного можно было встретить одежду, очень часто вполне сносную, книги, сломанные электроприборы, в том числе холодильники и телевизоры и даже видеомагнитофоны. Многое удавалось найти в бездонном чреве помойки.

В последнее время Оля расширила географию своих скитаний по помойкам, кроме того, изменила график их посещений. Сейчас она предпочитала раннее утро, часов пять-шесть. Мусор, выброшенный вечером и ночью, еще не перетрясен, большинство бомжей дрыхнет в своих норах, и, случается, можно найти что-то стоящее. Коробка из-под обуви, туго обмотанная скотчем, лежала под мешком с гнилой картошкой. Оля выудила коробку, в ней явно скрывалось что-то тяжелое. Она достала перочинный нож, вспорола картон. В коробке лежал пистолет. Вначале Оля хотела швырнуть его в мусор, но потом передумала, переложила в свою котомку и стала рыться дальше. О найденном пистолете она вспомнила только дома, перебирая добычу. В оружии Оля не разбиралась совсем и пистолеты видела только в кино. Как она поняла, в ее руках находился револьвер, поскольку у него был барабан, в который вставлены патроны – целых семь штук. С одной стороны видна красноватая поверхность патрона с желтым капсюлем посередине, с другой – тускло поблескивали округлые головки пуль. На левой стороне револьвера виднелась какая-то надпись. Оля присмотрелась: «L. Nagant-Liege – 1898». Значит, у нее в руках револьвер системы «наган», изготовленный в бельгийском городе Льеже в 1898 году. Ему почти сто лет, а выглядит как новый, хорошо смазан, вороненые части не отражают света, внушая невольное уважение. Деревянная ручка лежит в ладони словно влитая.

Солидная вещь, но что с ней делать? Может, толкнуть? Пойти на Тишинку, там чего только не продают. Однако опасно. Ей же самой он ни к чему. Хотя… Оля подбросила пистолет в руке и вновь ощутила его успокаивающую тяжесть. «Винтовка рождает власть», – вспомнила она изречение Председателя Мао. Оля засмеялась. Какую власть? Над кем? Кто она? Люмпенизированная биологиня, по утрам и вечерам копающаяся в помойках. Если для чего и пригоден револьвер, то только…

Она приставила дуло к виску – нажать на эту кривую штучку, кажется, она называется собачкой, и готов. Ни мучений, ни проблем! Точка! Интересно, сложно ли из него стрелять? Очевидно, совсем просто. Взводишь вот эту штучку (она оттянула рубчатый курок), целишься… Как же вернуть ее на место? Или нужно сначала вытащить патроны, а потом щелкай, сколько хочешь? Но как они вытаскиваются? Барабан удерживает вот эта скоба. Что с ней делают? Наверное, нужно потянуть. Так и есть, пошла вперед, барабан откинулся набок, патроны вывалились. Ого! Она научилась обращаться с оружием! Ничего сложного. Спустим курок, патроны на место. Оружие готово к бою.

Оля спрятала «наган» в шкаф и стала сортировать свою добычу. Револьвер возник в памяти вечером. Неожиданная, совершенно непостижимая вещь пришла ей в голову. А что, если?! Ведь можно использовать его по назначению. То есть: «Ограбить банк, – четко и ясно возникло в сознании. – Для чего же еще?» Ей нечего терять. Ну сколько можно копаться в бачках? Еще год-два… А потом? Она постоянно встречает особ женского пола, неопределенного возраста, настоящих развалин. Мерзко пахнущих, смердящих… И она смердит. Пусть только до купания в ванной, но все равно смердит! Да и в переносном смысле тоже. Она на самом дне. Анюте десять. Что потом? Девочка и сейчас, очевидно, понимает, откуда у них появляются продукты. Пока молчит. А что ее ждет?

Булыжник – оружие пролетариата! Но у нее есть кое-что получше.

Она так разволновалась, что даже встала с постели и в ночной рубашке протопала на кухню, залезла в шкаф, достала «наган», крутанула барабан, и его негромкий треск стал для нее музыкой.

Известно: утро вечера мудренее. Проснувшись, Оля вспомнила о своих вчерашних мыслях и ужаснулась, до чего она дошла. Анюта ушла в школу, а Оля включила телевизор и смотрела утреннюю программу новостей, на «работу» она сегодня не пошла. Диктор рассказывал о разных ужасах: склоках в Государственной думе, нападениях в Чечне и Дагестане, голодовках протеста учителей и врачей. Все то же, то же… Оля слушала вполуха. На экране мелькнула рубрика: «Криминал». Драматический баритон диктора вещал: «Двое грабителей ворвались в пункт обмена валюты и, угрожая оружием, похитили несколько тысяч долларов. Ведется поиск».

«Пункт обмена, – пронеслось в голове. – Вот что мне надо!»

Даже не осознавая мотива своих действий, Оля оделась и вышла на улицу. Ноги сами несли ее к ближайшему «обменнику». Он находился на входе в большой гастроном. Здесь слишком людно. Около окошечка кассы толпился народ. Место малоподходящее. «Что же, – удивляясь самой себе, решила Оля, – будем искать».

Пункт обмена на Беговой, недалеко от ипподрома, показался ей наиболее подходящим местом для налета. Расположен отдельно, народу в нем бывает не особенно много. Она зашла внутрь, у окошка стояло всего три человека, правда, имелся охранник. На нее он не обратил внимания, сидел, уткнувшись в газету. Понятно, что в случае опасности кассир тут же нажмет кнопку тревоги: хотя, может, никакой кнопки и нет, раз присутствует охранник? Да какая ей разница. На все про все требуется не более минуты. Если кассир будет копаться и тянуть, она выстрелит в воздух, а перед этим заставит охранника лечь лицом вниз. Главное – продумать отступление. Куда бежать? Ко входу на ипподром, где всегда толпится народ и не трудно раствориться в толпе, или в сторону железнодорожной линии? Она прошла по обоим маршрутам.

Итак, все продумано, оставалось только решиться. Это и оказалось самым сложным. Пару раз Оля совсем собралась на дело, но в последнюю минуту находила причину, чтоб отложить рискованную затею. Нужен был толчок, и вскоре он последовал. В среду Анюта вернулась из школы мрачнее тучи. На вопрос, что случилось, отшвырнула рюкзачок, забилась в угол.

– Двойку, что ли, получила?

Аня сопела, сопела, да и расплакалась. Из бессвязных речей дочери, перемежающихся рыданиями и судорожными вздохами, выяснилось: Катька, одноклассница, живущая в соседнем подъезде, на весь класс сказала про маму, что та роется в мусорных бачках и что все Анины платья добыты на помойке.

– Она дразнила: «побирушка, побирушка – говноедка и ссыкушка», – заливалась слезами Анюта.

Оля побелела как полотно, дыхание перехватило. «Народ все знает», – вспомнилась фраза отца.

– Она права, – холодно сказала Оля, – я действительно побирушка. Нужно признать этот факт. Но! Если бы я не рылась в мусоре, мы скорее всего умерли бы с голоду. Ты помнишь старушку из двадцать шестой квартиры – бабу Люсю. Она как раз умерла от голода. Ходить не могла, а помогать ей никто не желал, ни родные, ни жэк, ни собес. Занесут добрые люди кусок хлеба, а когда и забудут. Две недели она не вставала с койки, так и преставилась от голода и жажды. В скелетик превратилась! Ты что, хочешь превратиться в скелетик?