Ольга Грибова - Охотник на вампиров. Глубина

У них нет в этом необходимости, — пояснил я. — Я бы и сам не стал это предлагать, если бы видел какой-то другой выход из ситуации. Ты хочешь одолеть Глухарева?

Конечно, — Эмми возмутилась от того, что я усомнился в ее мотивах.

Тогда смирись с тем, что это — единственная возможность. — Видя, что девушка все еще колеблется, я подошел ближе и нежно обнял ее за плечи. — Все будет хорошо. Я тебе это обещаю, — прошептал я убежденно, свято веря в сказанное.

Дима вернулся к вечеру (оказалось, найти чугунную посуду не так-то просто), и мы сразу отправились в лес, здраво рассудив, что разводить костер в номере не следует.

Далеко отъезжать не стали. Сделав несколько поворотов по лесной дороге, я остановил машину рядом с небольшой прогалиной среди деревьев. Мы оказались довольно далеко от городской черты; здесь можно было не волноваться, что кто-то заинтересуется нашими действиями.

В последнее время стояла сухая погода, поэтому мы быстро набрали сухих дров, развели костер и поставили кипятиться чан, полный воды. Процесс изготовления зелья, в сущности, оказался не таким уж сложным. Нужно было дождаться, пока вода закипит, бросить туда необходимые травы, поварить все это минут пять и снять с огня. Осталось добавить гвоздь программы — кровь Эмми — и зелье готово.

Амаранта подошла к чану и занесла над ним руку. Она посмотрела на меня, как будто надеясь, что я передумаю и остановлю ее. Но я лишь плотнее сомкнул губы и коротко кивнул, давая Амаранте сигнал начинать. Эмми взяла обычный кухонный нож, разрезала ладонь и сжала руку в кулак. Несколько алых капель упало в чан. Этого оказалось достаточно, чтобы жидкость забурлила, и из котла повалил дым. На несколько минут нас окутали удушливые пары, но дым рассеялся так же внезапно, как и возник. Движимые любопытством, мы склонились над чаном.

Котел вмещал в себя литров пять, и мы заполнили его водой почти до самых краев, но теперь жидкости осталось совсем немного. Лишь на самом дне плескалась фиолетовая лужица, остальное просто испарилось.

— Это оно и есть? — с благоговейным трепетом поинтересовался Дима.

Вместо ответа Эмми достала из сумки пустой флакон и нечто, напоминающее большую пипетку. Ее рука уже полностью зажила и выглядела так, будто никакого пореза в помине не было. Собрав гигантской пипеткой всю жидкость, Амаранта перелила ее во флакон.

Фиолетовое вещество мерцало и переливалось в свете фар автомобиля и манило к себе обещанием нечеловеческой силы и выносливости. Меня внезапно накрыло чувство, весьма смахивающее на вожделение, словно обладание содержимым пузырька сулит мне все блага мира. Источник этого ощущения, кажется, находился где-то вне меня. Я бы не удивился, если бы узнал, что зелье обладает магическим воздействием на разум человека. Только усилием воли мне удалось заглушить эти мысли.

Употребим его прямо сейчас, — предложил Дима с дрожью в голосе. Он вдруг стал похож на наркомана, тянущегося к очередной, такой желанной, дозе.

Нет, — оборвал я брата немного испуганно, — сначала вернемся в гостиницу, а там посмотрим.

Дима не стал спорить, но его взгляд остался прикованным к флакону.

По пути в гостиницу я думал, не совершил ли ошибку, настояв на изготовлении зелья. Мне не нравилась реакция собственного организма на эту мутную жидкость, но еще больше беспокоил Димка. В итоге я решил, что вначале опробую отвар на себе, а там будет видно, что из этого выйдет. Я объявил о своем решении остальным, как только мы вошли в номер. Брат стал возражать, но я дал ему понять, что либо мы поступим по-моему, либо зелье будет вылито в унитаз, и дело с концом.

Его надо пить? — спросил я у Эмми, вертя небольшой флакон в пальцах. Как ни странно, жидкость все еще не остыла, хотя с того момента, как ее сняли с огня, прошло больше часа.

Нет, — Эмми покачал головой, выглядела она при этом встревоженной. — Колют внутривенно. Ты купил шприцы, как я просила? — обратилась она к Диме.

Брат тут же достал из аптечного пакета десять шприцов и, оторвав один от общей ленты, протянул его Эмми.

— Ты уверен? — Амаранта посмотрела мне в глаза.

— Вполне, — ответил я, не зная до конца, так ли это. Девушка кивнула, вскрыла упаковку со шприцом и скомандовала:

— Готовь здоровую руку.

Левая рука все еще была перевязана, поэтому я закатал правый рукав и поудобнее устроился в кресле. Уколы меня не страшили. В нашей профессии нет места людям, не выносящим вида крови. Поэтому легкая тревога, овладевшая мною в этот момент, объяснялась тем, что я готовился вкусить неизведанное, ведь в прошлый раз я был без сознания, а значит, не мог прочувствовать все до конца. Я ощущал себя Адамом, подносящим яблоко ко рту. Что меня ждет?

Эмми перетянула мне руку моим же ремнем и смазала место укола спиртом, а затем открыла флакон. Вы можете не поверить, но зелье все еще кипело. Я собственными глазами видел, как пузырьки поднимаются со дна к поверхности, словно под флаконом продолжал пылать огонь. Именно в эту секунду я впервые подумал, что это может быть еще и неприятно физически.

Амаранта медленно набрала немного фиолетовой жидкости в шприц. Казалось, она специально оттягивает момент укола.

— Будет больно, — честно предупредила девушка. Но я и сам видел, что зелье и в шприце продолжает по-прежнему булькать. Странно только, что оно не расплавило пластмассу.

— Я потерплю, — ответил я, нервно сглотнув. Холодная игла коснулась руки. Небольшой нажим, и она скользнула под кожу. Я знал, что еще есть шанс остановить это безумие, но упорно продолжал молчать, будто кто-то заклеил мне рот скотчем.

Эмми сняла жгут, надавила на ножку шприца, и тягучая масса перекочевала в мои вены. Первые несколько секунд я вообще ничего не почувствовал, не было ни боли, ни любого другого неприятного ощущения. Я даже вздохнул с облегчением, подумав, что Амаранта специально преувеличила дискомфорт от воздействия зелья, рассчитывая испугать меня, чтобы я отказался от укола. Но прошло всего лишь несколько секунд, и началось…

Первой оказалась рука, в которую был сделан укол, по ней словно прошел сильнейший разряд тока, и я невольно отдернул ее. Шприц упал на пол и закатился под кровать. Все это я видел как в замедленной съемке. Эмми и Дима наклонились надо мной и что-то говорили, но их слова звучали так, словно их сначала записали на пленку, а затем прокрутили на медленной скорости. В итоге получались отдельные растянутые звуки, никак не желающие складываться в слова.

Но в следующее мгновение я забыл и о них — по телу прокатилась волна боли. Наверное, я кричал. Уверен, что так и было, потому что молча терпеть такое вряд ли кому-то под силу. Огромная, всепоглощающая лавина накрыла меня с головой. Каждая малюсенькая клеточка тела корчилась в судорогах.