Лорел Гамильтон - Пляска смерти

— Ты действительно была бы способна убить нашего ребенка? — спросил он, и мне не надо было ему в лицо смотреть, чтобы увидеть там страдание. По голосу было слышно.

— Mon ami, ты ставишь телегу впереди лошади. Пусть сначала она выяснит, беременна ли она, а потом будем строить планы.

Жан-Клод попытался снова вдвинуться между нами, закрыть от меня Ричарда. Будто это могло помочь.

Ричард шагнул в сторону, чтобы видеть меня.

— Анита, ты действительно могла бы убить нашего ребенка?

Хотелось мне заорать: «ДА!» — просто чтобы увидеть боль на его лице, но тут я не могла лгать. Я уже знала ответ, просто он мне не нравился.

— НЕТ!! — рявкнула я, и звук отдался от каменных стен, лишенных смягчающих штор.

Лицо Ричарда смягчилось, и он двинулся ко мне в обход Жан-Клода. Выражение лица было почти блаженным, будто сбылись все его мечты. У меня такое чувство, словно я задыхаюсь в кошмаре, а он вот так. Нет, с этой рожи надо стереть блаженное выражение, обязательно надо.

— А что, если ребенок не твой? — спросила я, слыша сама, как противно прозвучал голос. Я хотела сделать ему больно.

Он задумался, потом расплылся в улыбке почти самодовольной.

— Шансы в мою пользу, Анита.

И очень он был в этот момент доволен жизнью.

— Почему? Потому что Жан-Клод, Ашер и, черт побери, Дамиан — многосотлетние вампиры? Это еще ничего не значит. Посмотри на Сэмюэла: трое детей от двух беременностей.

Ричард стал хмуриться и ближе уже не подходил. Тоже хорошо.

Жан-Клод вздохнул и шагнул назад, будто оставляя попытки предотвратить ссору.

— А Мика и Натэниел? — спросила я. — Они не вампиры, и у нас с ними секс за эти два месяца бывал чаще, чем с тобой.

И я обрадовалась, когда он вздрогнул. Стервозно, но факт.

— Мика стерилизован, — сказал он, и лицо его помрачнело. — Значит, остается Натэниел.

И такая злость была в этих трех словах, что я пожалела, что подняла эту тему.

Легки на помине — Мика и Натэниел вышли из дальнего коридора. Посмотрели на нас всех, и Мика спросил:

— Это о том, о чем я думаю?

— Ты знал про ребенка? — спросил Ричард.

— А мы уверены? — спросил Натэниел.

— Нет, — сказала я.

— Вы оба знали? — спросил Ричард, и снова стала нарастать его сила. Вдруг я оказалась слишком близко к метафорическому огню.

— Да, знали, — ответил Мика.

— Ты им сказала до того, как сказала нам? — Ричард показал на Жан-Клода.

— Они со мной живут, Ричард, от них труднее сохранить секрет. Я не хотела вообще никому из вас говорить, пока не сделаю тест. Чтобы не влезать во все это без необходимости.

— Давайте успокоимся, пока не будем знать наверняка, — предложил Жан-Клод.

— И тебе не важно, что она им сказала раньше, чем нам? — спросил у него Ричард.

— Да, mon ami, мне это не важно.

Ричард посмотрел свирепо на Мику и Натэниела, потом только на Натэниела. Нехорошо.

— Ты знаешь, что если она беременна, то это почти наверняка или ты, или я.

Слова были нейтральны, а тон — нет. Тон был столь же явным предупреждением, как и покатившаяся от Ричарда волна жара.

А у Натэниела вид был очень, очень тщательно контролируемый. Лицо приветливо-непроницаемое, но ни сожаления, ни покорности. Раньше Натэниел всегда в разговоре с Ричардом излучал какие-то вибрации подчинения. Сейчас вдруг ничего подчиненного в нем не стало. Может быть, для меня он все равно нижний, но дни, когда он был нижним и для Ричарда, миновали. Это читалось в постановке плеч, во взгляде, которым он отвечал на взгляд более крупного Ричарда. Он не был агрессивен, но и никаких сигналов подчиненности, даже самых малозаметных, не излучал. То есть было ясно, что уступать он не собирается.

С одной стороны, мне это было приятно, с другой стороны — пугало. Я видала Ричарда в драке и Натэниела в драке и точно знала, кто победит.

Конечно, если Ричард начнет драку, то победу он завоюет, но девушку потеряет. Я очень надеялась, что ему это понятно.

Глава шестнадцатая

Не знаю, что случилось бы дальше, что-нибудь наверняка плохое, но пришла помощь.

— Мудаки вы все, ребята.

Голос Клодии. Все обернулись к ней.

— Как вы смеете устраивать тут состязание ваших мужских самолюбий? Не видите разве, что она испугана? — Клодия показала в мою сторону. — Ульфрик, если ты думаешь, что ребенок заставит ее бросить работу в полиции, или ликвидацию вампиров, или подъем зомби, то очень ошибаешься. Ты можешь найти в жизни Аниты место ребенку? Или ты собираешься бросить работу и сидеть нянькой, потому что Анита этого точно делать не будет?

Все взгляды обернулись к Ричарду. Он хмуро смотрел на Клодию.

— Ну так как? Ты готов полностью переломать свою жизнь, если ребенок твой?

Он еще сильнее нахмурился.

— Не знаю, — ответил он наконец.

— Ты когда-нибудь ребенка нянчил? — продолжала Клодия.

Он пожал плечами:

— Нет.

— У меня было четверо младших братьев. Можешь мне поверить, эта работа труднее, чем кажется.

— Я готов, — сказал Мика. — На все, что будет нужно Аните.

— Не будь ты таким совершенством, — скривился Ричард.

— Ты работаешь днем, Ричард, — сказал Натэниел, — и причем регулярно. Я на парт-тайме в «Запретном плоде» заработаю больше любой учительской зарплаты.

— Кормилец, — бросил Ричард полным презрения голосом.

Натэниел улыбнулся и покачал головой:

— Анита себя сама отлично прокормит, мои деньги ей не нужны. Я другое хотел сказать: если я сокращу рабочие часы, на моей работе это не сильно скажется. А тебе это значило бы бросить работу полностью.

Но Ричард не хотел, чтобы его смягчили. Он хотел злиться и потому обернулся к Мике:

— А ты? Ты не меньше часов работаешь, чем Анита.

— Мне понадобится более серьезная помощь в работе на горячей линии и в коалиции. У нас будет почти год, чтобы подготовить кого-нибудь мне в помощь или даже на замену, если это понадобится.

— Это не может быть твой ребенок, — сказал Ричард.

— Генетически — не может.

— Что значит — генетически?

— То, что ребенок — всего лишь не моей крови, не означает, что он не мой. Не наш.

— Твой и Аниты.

Эти слова просто обожгли мне кожу — столько в них было силы, злости, что даже стало больно физически.

— Нет, — ответил Мика. — Аниты и Натэниела, и Жан-Клода, и Ашера, и Дамиана, и твой, и мой. Залить каплю спермы — это еще не делает тебя отцом. Важно, что ты потом делаешь, Ричард.

— Нельзя же воспитывать ребенка с семью отцами!

— Называй как хочешь, — ответил Мика, — но из мужчин в этой комнате только двое могут полностью переменить жизнь, если насчет ребенка — правда. Это Натэниел и я. — Он посмотрел на Жан-Клода. — Или я ошибаюсь?