1Уильям Ходжсон - Дом на краю

Вот я у двери, моя рука машинально тянется, чтобы вытащить самый верхний засов. И вытаскивает, против моей воли. Пока я тянулся к засову, дверь сильно содрогнулась, и на меня пахнуло отвратительным затхлым смрадом, проникавшим сквозь дверные щели. Не переставая сопротивляться, я молча выпустил засов из рук. Он со звоном упал, а меня затрясло как в лихорадке. Оставалось еще два, один в самом низу двери, другой, самый массивный, посередине.

Наверное, с минуту я стоял с бессильно повисшими руками — казалось, то, что заставляло меня отпереть дверь, отступило. Но вдруг металлический звон послышался снизу, у моих ног. Я взглянул вниз и застыл от страха, увидев, что моя нога выталкивает нижний засов. Меня охватило чувство полной беспомощности… Засов упал с легким звяканьем и я, пошатываясь, вцепился в средний засов, чтобы не упасть. Минута тянулась как вечность, за ней другая… Боже, помоги мне! Что-то принуждает меня открыть последний засов. Нельзя! Лучше умереть, чем впустить ужас, стоящий по ту сторону двери. Неужели спасения нет? Боже, помоги мне, я наполовину вытащил засов! С губ сорвался хриплый стон, засов уже отодвинут на три четверти, а мои собственные руки продолжали приближать мой конец. Мою душу отделял от этого лишь узкий кусок стали. Дважды я вскрикивал в муках отчаяния, затем бешеным усилием отвел руки. Я как ослеп, на меня навалилась непроглядная темень. Природа пришла мне на помощь. Ноги подгибались, сильно стукнувшись о дверь, я стал падать, падать…

Наверное, я пролежал несколько часов. Очнувшись, увидел, что вторая свеча догорела, а комната погружена во тьму. Я не мог подняться на ноги, потому что продрог, а тело было сведено судорогой. Но голова была ясной и свободной от дьявольского наваждения.

Я осторожно встал на колени и поискал средний засов. Нащупав, я задвинул его. Потом другой, у основания двери. К этому времени я смог подняться на ноги и сумел заложить верхний засов. После этого снова опустился на колени и пополз в направлении выхода. Так меня не было видно через окно.

Добрался до двери в коридор и, покидая кабинет, бросил боязливый взгляд через плечо в сторону окна. Мне почудилось, что снаружи, в ночной тьме, промелькнуло что-то неуловимое. Я оказался в коридоре, затем на лестнице.

Дойдя до спальни, я залез в постель, не раздеваясь, и натянул на себя одеяло. Прошло время, и я почувствовал себя увереннее. Спать не представлялось возможным, но я был рад, что согрелся под одеялом. Пытался обдумать события прошедшего вечера, но, хотя спать не мог, последовательно мыслить не получалось. Голова казалась совершенно пустой.

Ближе к утру я начал ворочаться в постели. Лежать спокойно я не мог и спустя какое-то время вылез из кровати и принялся ходить по комнате. Холодный рассвет прокрадывался в комнату, и вдруг стали видны все неудобства комнаты. Удивительно, все эти годы я не замечал, насколько мрачна моя спальня. Время шло.

Откуда-то снизу донесся шум. Я подошел к двери спальни и прислушался: это Мэри суетилась в большой старой кухне, готовя завтрак. Еда меня мало интересовала, я не испытывал голода, но мысли мои обратились к сестре. Судя по всему, ее мало затронули таинственные события, происходившие в доме. Кроме случая с существами из ямы, она словно бы не заметила ничего необычного. Она была немолода, как и я, но сколь слабо мы были связаны друг с другом. Потому ли, что у нас нет ничего общего или только потому, что в старости больше дорожишь покоем, чем обществом? Раздумывая об этом, я на какое-то время отвлекся от тягостных ночных воспоминаний.

Потом подошел к окну и, отворив, выглянул. Солнце уже поднялось над горизонтом, и воздух, хотя и прохладный, был свежим и бодрящим. Мало-помалу голова моя прояснилась, вернулось ощущение безопасности. Воспрянув духом, я спустился по лестнице и вышел в сад, чтобы посмотреть на пса.

Приблизившись к конуре, я уловил тот же самый смрад плесени, который внезапно нахлынул на меня у двери прошлым вечером. Содрогнувшись от минутного страха, я позвал пса, но он не отреагировал. Позвав еще раз, я бросил в конуру камешек. Пес беспокойно пошевелился, и я снова позвал его, но не подошел ближе. Тут из дома вышла сестра и вместе со мной попыталась уговорить его выйти из конуры.

Вскоре бедняга встал и, странно пошатываясь, вылез. Пес стоял, кренясь из стороны в сторону, и недоуменно моргал. Я заметил, что ужасная рана стала больше, намного больше, и была покрыта беловатым налетом. Сестра хотела подойти погладить пса, но я удержал ее, объяснив, что, на мой взгляд, ему скоро станет лучше, а пока нужно быть с ним осторожнее. Не мог же я сказать ей, что с ним случилось.

Спустя минуту Мэри ушла и скоро вернулась с миской, полной самой разной еды. Она поставила миску на землю, а я с помощью сорванной с куста ветки подвинул ее так, чтобы пес мог дотянуться. Однако он не обратил на еду внимания и вернулся в конуру. В другой миске еще оставалась вода, и мы, поговорив несколько минут, вернулись в дом. Сестра явно недоумевала, что случилось с псом, но рассказать ей правду было бы безумием.

День прошел тихо, без всяких событий. Смеркалось. Я решил повторить эксперимент прошлой ночи. Не могу сказать, что это было мудро, тем не менее я решился, но я принял меры предосторожности: вбил крепкие гвозди позади каждого засова, тем самым обезопасив дверь, открывавшуюся из кабинета в сад. Во всяком случае, это должно было уберечь меня от опасности, которой я подвергся в последнюю ночь.

С десяти вечера до половины третьего я ждал, но ничего не случилось, и я, доковыляв до постели, вскоре уснул.

Светящееся пятно

Я внезапно проснулся. Было еще темно. Поворочался с боку на бок, пытаясь снова забыться сном, но не сумел. Болела голова, хотя и не сильно, бросало то в жар, то в холод. Вскоре, оставив попытки уснуть, я потянулся за спичками: зажгу свечу и немного почитаю, возможно, сон снова одолеет меня. Несколько минут я искал спички, затем рука нащупала коробок, но, открывая его, я вдруг увидел фосфоресцирующее пятно, сияющее в темноте, и поразился. Протянув другую руку, я коснулся пятна. Оказалось, что оно было на моем запястье. С легкой тревогой я поспешно зажег спичку и посмотрел, но не увидел ничего, кроме крошечной царапины.

«Забавно!» — пробормотал я и вздохнул с облегчением. Тут спичка обожгла мне пальцы, и я уронил ее, а пока на ощупь искал другую, пятно засветилось снова. И я понял, что ничего забавного нет. На этот раз я зажег свечу и внимательно изучил запястье: кожа вокруг царапины приобрела слегка зеленоватый оттенок. Я был сбит с толку и встревожен. Затем меня осенило. Я припомнил утро после появления существа. Ведь пес лизал мне руку. Именно эту, на которой была царапина, хотя я до сих пор не замечал ее. Я был страшно напуган. Мысль работала медленно: собачья рана, сияние в ночи. Ошеломленный, я сел на кровати и попытался обдумать случившееся, но не мог. Мой мозг, потрясенный новым ужасом, отказывался служить.