Игорь Николаев - Дети Гамельна

— По крайней мере, никто не прожил так долго, чтобы рассказать об этом, — оскалился капитан. — Ну, как говорится, это все мелочи житейские. Что ж, зато о нас будут петь песни. Наверное.

— Ага. Как про Людвига с Мареком и еще пару сотен погибших.

— Ничего, наши будут лучшими, и начинать станут с них. Потому что они будут! — утешил Швальбе и шагнул к входу в часовню. От того, что ждало их снаружи, прятаться, по большому счету, бесполезно, и наемник стал так, чтобы можно было легко угостить незваного гостя палашом.

— С нашим-то везеньем только в песни попадать, — проворчал Мирослав и изготовился с другой стороны двери.

С полквадранса ничего не менялось. Ржали кони, лаяли собаки… Звук не приближался и не удалялся. Вдруг с задней стороны часовни, где Швальбе с сержантом поставили под навес лошадей, что-то взвизгнуло. И взлетел к вечернему небу истошный, почти человеческий крик, на который способна только умирающая лошадь.

— Кончился Бурка, — злобно пробормотал сержант и все-таки перекрестился пистолетом. — А чьи-то кишки я точно развешу на ограде.

— Тихо, — прижал палец к губам капитан, крепче сжимая рукоять палаша. — Сюда идут.

Ко входу кто-то приближался. Судя по громкому плеску грязи — большой, тяжелый, но быстрый. Сержант снова перекрестился и зашевелил губами, словно молясь. Только имена звучали вовсе не те, что записаны в Книге Книг. В который раз у капитана мелькнула мысль, что хоть сержант и на вид далеко не прост, но если глубже копнуть, то как бы и еще сложнее не оказался. Хотя, куда уж сложнее…

Шаги прекратились у самого входа. По дверце, сметанной из досок, когда-то крепких, а нынче изрядно прогнивших, стукнули три раза. Уверено так стукнули, словно стучащий имел право входить и без стука. А сейчас просто отдавал дань вежливости и прочим правилам поведения в благородном обществе.

Товарищи даже дышать перестали.

За дверью громко расхохотались.

— Господа, неужели вы полагаете меня настолько глупым, чтобы не сделать вполне логичный вывод о наличии тут минимум двоих? — голос оказался под стать смеху — могучий баритон уверенного человека, который ни перед чем не останавливается.

Только человека ли?

— Даже если бы Вы не оставили коней, то Провиденье даровало мне некоторые возможности, не присущие простому смертному! — невидимый собеседник строил фразы очень правильно, демонстрируя если не образование, то по крайней мере привычку к ораторству. — Вас там ровным числом двое, и стоите по обеим сторонам двери, лелея глупую надежду, что я столь самонадеян, чтобы взять и войти. Впрочем, я такой и есть!

Собачий лай сменился истошным визгом, словно всей своре разом отвесили солидную оплеуху. Почти сразу же вслед за тем дверь разлетелась на куски, будто выбитая пушечным ядром. Мирослава отбросило под стену, выроненные пистолеты загремели по каменному полу. Капитан схватился за отбитую деревяшкой руку и зашипел от боли.

В пролом двинулась огромная черная фигура, один-единственный шаг вынес ее едва ли не на середину часовни.

— Ого, — непроизвольно проговорил Швальбе. Мирослав только сглотнул, нашаривая пистолеты.

На вид пришелец казался статуей высотой в полтора человеческих роста. А может быть, так казалось из-за темноты и взгляда снизу вверх, с пола. Отсвечивал редкими бликами темный полированный металл доспехов непривычного в наше время стиля. Костер, до того потухший до тускнеющих угольков, взметнулся высокими языками пламени странного зеленоватого оттенка. Огонь ярко осветил вошедшего. Да, Швальбе не ошибся. Незваный гость носил облегченную «миланьезу», вышедшую из воинской моды, дай Бог, как бы не полста лет назад. Шлем венчали огромные рога, что больше под стать оленю, нежели рыцарю. На ком ином они казались бы нелепыми, но темный верзила был каким угодно, только не смешным. Забрало шлема было поднято, но лица, несмотря на огонь, разглядеть не получалось. Под изогнутой пластиной с прорезями клубилась тьма, в которой светились два ярко-красных огонька.

— Господа! Только не надо пустой стрельбы! — достаточно благожелательно произнес пришелец. — На меня, благодаря воле все того же Провидения, ни свинец, ни серебро никакого действия не оказывают. И пытаться не надо!

Мирослав взвесил пистолет на ладони и убрал в кобуру.

— Турецкая работа, как полагаю? Отличный выбор, — одобрил оружие черный гигант. — Сразу видно настоящего ценителя! Ах, да! — он склонился в чуть манерном поклоне. — Простите мою оплошность, вызванную лишь забывчивостью, а вовсе не отсутствием приличествующего воспитания. Я — Зеленый Егерь. А вы, господа, — он обвел часовню закованной в латную рукавицу ладонью, — с нынешнего момента мои гости. И участники Дикой Охоты!

Швальбе бессильно выругался.

Нежить почти всегда уязвима, ее можно поразить серебром, холодной сталью, костью или деревом. Удар в тень, огонь, на худой конец даже тривиальная молитва — много способов придумано и опробовано. Но есть сущности, которые непосильны для любого оружия и действия. Дикая Охота — кавалькада призрачных всадников — из их числа. Кто-то говорит, что ее возглавляет языческий бог Один, кто-то рассказывает, что эльфы веселятся, принимая устрашающий смертных облик. Охота встречается редко, но если уж судьба свела с ней, остается только молиться о быстрой смерти, потому что альтернатива намного, намного хуже…

Никто и не увидел, как сержант Мирослав сплюнул и коснулся левой рукой невесомого мешочка, что висел на кожаном шнурке возле нательного креста. Вернее, сразу трех крестов — обычного, восьмиконечного по православному обычаю и коптского, с кругом над перекладиной.

Взамен погибших коней Зеленый Егерь самолично подвел новым спутникам двух жеребцов. Громадные зверюги с переливающимися под шкурой мышцами и пышущими огнем глазами смотрели на будущих седоков до крайности злобно. Не как на будущих хозяев, а, к примеру, как на мешок овса…

Первым решился капитан. Швальбе, подойдя поближе, неожиданно резво запрыгнул в седло, словно тощий черный стервятник вспорхнул. И тут же от всей своей широкой души шарахнул раскрытыми ладонями по настороженным ушам. Жеребец взвился на дыбы, но капитан держался крепко и тут же повторил процедуру. Животное осело на задние ноги, возмущенно мотнуло головой и затихло, признав верховенство всадника.

— Силен! — присвистнул Егерь и повернулся к сержанту. — А теперь и ты давай. Сумей преодолеть глупые запреты разума, называемые страхом.

На будущее представление решил посмотреть не только Старший. Все всадники выстроились кругом, оставив в центре Мирослава и его возможного будущего коня. Даже несколько псов уставились, вывалив огромные языки чуть ли не до самой земли.