Джон Соул - Черная молния

И все же что-то разбудило его, потревожило его сон. Он знал, что не успокоится до тех пор, пока не обнаружит источник своего беспокойства.

Экспериментатор пошел на кухню, а оттуда тихонько проскользнул на заднюю веранду, откуда был выход на улицу. Ночной воздух обдал его обнаженное тело легкой прохладой, и это напомнило ему о других ночах, когда его тело наслаждалось прохладой после очередного эксперимента.

Это были самые приятные ночи в его жизни. После каждого эксперимента он выходил голым на свежий воздух, чтобы хоть как-то развеять разочарование после очередной неудачи – своеобразный ритуал очищения, который почти всегда заканчивался омовением в прохладной воде горной речушки.

А иногда он просто стоял под звездным небом и благодаря вечному мерцанию звезд чувствовал себя вновь родившимся во Вселенной младенцем. Это ощущение усиливали темные пятна крови, которая несколько мгновений назад пульсировала в груди его жертвы, сообщая той жизненную энергию. В такие ночи он жадно окунался в прохладу, словно пытаясь вдохнуть свежую струю жизни не только в себя, но и в безжизненное тело, лежавшее на диване в его фургоне. Конечно, он хорошо знал, что один только кислород еще не позволит ему прочувствовать великую суть жизни. Он хотел уловить ту почти невидимую простым глазом молнию, которая вырывалась из глубины человеческого тела и бесследно исчезала в окружающем пространстве, вызывая у него естественное чувство разочарования, ибо тайна вновь ускользала от него. Именно в этот момент нежная, как ласки любовницы, прохлада превращалась в темный сгусток, скрывавший за собой невидимого врага.

Однако сегодня темнота ночи не была для него ни нежной любовницей, ни заклятым врагом. Сегодня она скрывала за своей пеленой некую загадку, разгадать которую он считал своим долгом.

Он неподвижно стоял на веранде и ждал. Всеми фибрами своей души он ощущал своеобразие этой ночи и напряженно вглядывался в темноту, пытаясь отыскать в ней ключ, который поможет ему разгадать тайну. Он должен узнать, что именно потревожило его безмятежный сон. Вдруг послышался какой-то легкий звук, заметно отличавшийся от жужжания насекомых, кваканья лягушек и шума автомобилей.

Щелчок щеколды.

Скрип дверной петли.

Еще один щелчок.

Звук растягивающейся пружины и легкое потрескивание дерева.

Дверь соседнего дома!

Тьма стояла кромешная, но все же можно было догадаться, что кто-то выходит из соседнего дома.

Экспериментатор стоял неподвижно, проявляя выдержку истинного ученого. Нужно было лишь терпеливо ждать, укрывшись за темной пеленой ночи.

Скоро источник его беспокойства обнаружит себя. Ждать пришлось недолго. Через полминуты послышались тяжелые шаги. Врожденная склонность к логическим умозаключениям помогла Экспериментатору сделать вы-, вод, что так может двигаться только чужой человек, не знающий местности. Следовательно, именно этот чужак потревожил его сон, когда проник в соседний дом. Привычные звуки никогда не смогли бы разбудить его. Это подсказывал ему его немалый опыт исследователя. Но сделанное открытие не уменьшило, а, напротив, только разожгло его интерес к происходящему. Экспериментатор затаил дыхание и слился с темнотой, ожидая того волнующего момента, когда непрошеный гость полностью обнаружит себя.

От темного силуэта дома отделилась столь же темная фигура с какой-то ношей на руках. Человек приблизился к тому месту, которое было тускло освещено фонарями, горевшими в соседнем парке.

Это был мужчина, переносивший какой-то бесформенный груз.

Тело.

Человеческое тело. Ничем не прикрытое, оно безвольно обвисло на руках мужчины. С тела на землю стекали капельки крови.

Когда мужчина подошел ближе к границе парка, где свет был ярче, Экспериментатор сжался от сильного напряжения.

Тело было совершенно голым, как все его пациенты во время эксперимента. Но поразило Экспериментатора совсем другое. Грудная клетка была вскрыта, хотя сделано это было крайне небрежно, без должного хирургического мастерства. Точнее сказать, грудь была не вскрыта, а просто-напросто разворочена. Даже издалека Экспериментатор без труда разглядел, что одна грудь женщины начисто отсечена.

Мужчина был одет, и даже слабое освещение позволяло видеть темные пятна крови на его брюках и рубашке.

Экспериментатор продолжал наблюдать за мужчиной, лихорадочно соединяя все фрагменты в единое логическое целое.

Тело обнажено.

Грудная клетка вскрыта.

Все это являлось грубым и убогим подобием того, что он проделывал со своими пациентами.

Сегодня в газете появилась статья о недавно убитой проститутке. Как же ее звали? Шанель или что-то в этом роде. Автором статьи была женщина, которая проживала в этом самом доме и в данный момент мирно спала в своей спальне.

В этой статье Энн Джефферс высказала предположение, что убийство явилось грубой имитацией опытов Экспериментатора. Однако полицейские отвергли это предположение. Если они ошиблись, если этот человек действителько хочет привлечь внимание к своей персоне, то нет ничего лучше, как убить соседку журналистки. Но почему же он оставляет после себя столько кровавых следов? В этом нет абсолютно никакого смысла, если, конечно, этот тип не стремится подсознательно к тому, чтобы его вычислили и задержали.

Мгновение спустя тусклый свет уличных фонарей полностью осветил лицо согнувшегося под тяжелой ношей человека – и Экспериментатор тотчас узнал его.

Теперь все звенья загадки выстроились в единую цепочку. Подавив в себе неожиданно вспыхнувшее чувство ярости, Экспериментатор тихо вернулся в дом.

Глава 33

Энн Джефферс ощущала во всем теле такую свинцовую тяжесть, словнб не спала всю ночь напролет. Однако на самом деле она уснула в половине одиннадцатого. Энн посмотрела на умиротворенное лицо мужа и подумала, что сейчас он снова похож на прежнего Гленна, тихого и спокойного, с мягкой улыбкой в уголках губ. Но стоило мужу слегка пошевелиться, как улыбка исчезла с его лица, а у Энн опять появилось жуткое ощущение, будто перед ней совершенно чужой человек.

Почему ее терзают подобные мысли?

Раньше, до его инфаркта, утро было для них лучшим временем дня. Даже, когда они не могли оставлять своих маленьких детей одних дома, они с Гленном бегали в парк по очереди и всегда находили утром несколько минут для того, чтобы насладиться взаимными ласками и отрешиться от остального мира. Поэтому когда Гленн попал в больницу, Энн недоставало именно этих утренних минут, к которым она уже привыкла за годы их супружеской жизни. И вот сейчас ее муж снова дома, но от былой радости не осталось и следа. За последние дни все изменилось.