Антон Зырянов - Я живой!

Мутанты срывали решетки с окон квартир, небрежно отрывая головы прежним хозяевам, которые уже были так слабы, что не могли ни напасть на чужаков, ни убежать от них… Заняв позиции, они затихли, ожидая распоряжений Отца.

Благодаря Диме, с «Оплота» ушли все пасынки, забрав вооружение, небольшой запас еды и нескольких рабов, в том числе и пленного оружейника, охотно сотрудничавшего с мутантами.

— Дим, всё готово, — Семен с Костей уже не были так похожи, как до обращения. Костя сохранил почти человеческое лицо, вирус, казалось, почти не изменил его, тогда как у его брата выпали все волосы, а рожа стала такой страшной, что даже Диме — лучшему бойцу стаи, становилось немного не по себе в его присутствии. Семен продолжил доклад, срывающимся на рык голосом:

— Оружие проверено, заряжено, бойцы сытые, отдохнувшие…

— А сюрприз? — перебил мутанта первенец.

— Все в порядке, что им будет? Мы их уже наружу вывели. Оружейник специально для них ошейники хитрые придумал… На кнопку нажал — и все, свободны.

— Ну, значит, гостей встретим, как положено, — зло улыбнулся Дима.

Первенец вооружился двумя «АКСУ», специально переделанными оружейником под его огромные ручища и направился на свою позицию. Сегодня у пасынков будет шанс отомстить за мертвых братьев.

— Товарищ старший лейтенант, пусто… Внутрь мы заходить не стали — с пригорка в бинокль полчаса пялились.

— А что на КПП?

— Тоже пусто. Вообще ни души.

Двое бойцов, облаченные в маскхалаты, вытянулись перед командиром взвода. Зубов был уважаемым среди солдат офицером… поэтому так и остался старшим лейтенантом. Высокий, плечистый, со светлыми волосами, светло-карими, почти желтыми глазами — он просто просился на плакат с призывом о вступление в ряды вооруженных сил: «Ты нужен Родине!»

Зубов подошел к уберам, занятым подготовкой оружия. Великаны расположились неподалеку от вертолета, но всем своим поведением показывали, что они, как будто бы, сами по себе.

— Бер, мне нужно поговорить с вами, — сказал Зубов, обращаясь к командиру. В их присутствии старший лейтенант, привыкший смотреть на всех, в прямом смысле, свысока, робел и чувствовал себя неуютно — двухметровый Зубов не доставал до плеча даже Коту, самому низкорослому бойцу Бера.

— Давай на «ты», лейтенант. Чего хотел?

Бер даже не смотрел на человека — просто продолжал возиться со своим монструозным оружием, которое уберы скромно называют «Штурмовой винтовкой». «По мне — так это самый настоящий ручной пулемет», — подумал Зубов, разглядывая длинный ствол с мощным компенсатором. Но, надо заметить, в руках воинов-велетов это оружие, и правда, смотрелось не таким громоздким.

«А патроны-то — натовские, — заметил старший лейтенант ленту с пять-пятьдесят-шестыми, выходящую из короба питания. — Как это не патриотично».

— Разведчики доложили, что на территории ГЭС не замечено сил противника…

— И? — Бер на секунду оторвался от чудо-пушки и внимательно посмотрел на Зубова.

— Там никого нет… То есть вообще никого: техники, охрана, рабочие — станция как будто вымерла.

— И? — Повторил убер, не сводя равнодушных глаз со старшего лейтенанта.

— Вашему отделению нужно попасть на территорию базы и выяснить, что случилось с персоналом, мы вас прикроем.

Бер зло рассмеялся, и его тут же поддержали подчиненные.

— Ты что удумал, лейтенант? Мы — особое подразделение. Элита! — Бер поднял палец вверх, подчеркивая значимость сказанного, и Зубов понял, что убер не шутит. — А не пушечное мясо, как ты, отчего-то, решил сначала… Если вы облажаетесь, тогда в игру вступим мы и спасем ваши потрепанные задницы. Герои всегда приходят в последний момент!

— Но… — старший лейтенант не знал, что ответить на заявление убера. Он думал, что могучие воины, вооруженные мощным оружием, облаченные в первоклассную броню, расчистят дорогу людям, которым останется лишь добить раненых и собрать трофеи.

— Свободен, лейтенант… Не заставляй меня бить тебя при твоих же людях — это может сказаться на их боевом духе.

Зубову не оставалось ничего другого, как развернуться и побрести в сторону своих бойцов. Ему хотелось дать своим людям один простой приказ, «супер-солдаты» не успели бы среагировать… Но это означало бы лишь одно — начало войны с Лабой… По вине Зубова.

Внешне старший лейтенант оставался спокойным, солдатом незачем знать, что тревожит командира. Но желваки на обветренном лице офицера едва заметно подрагивали.

Управляющему было очень плохо. Рана воспалилась, боль раскаленными иглами впивалась в обрубок, пробиваясь сквозь спасительный дурман обезболивающего. Мужчину то трясло от холода, то бросало жар.

«Еще немного — и я умру, — как-то равнодушно, безучастно подумал Артем Витальевич, когда очередной приступ лихорадки утих. — Да, я сдохну здесь! Но не за просто так…»

В памяти управляющего всплыл недавний разговор того жуткого здоровяка с уродливым собратом. Чудовища говорили о том, как пустить электроэнергию на центр города, где засел, как он выразился «Отец с братьями».

«Если плотину прорвет, в первую очередь пострадает центральный район, — лихорадочно соображал Артем Витальевич. — Окраинам тоже несдобровать… зато центр уж точно смоет с лица земли».

Пожилой управляющий знал о своей станции и об её изъянах все. И то, какие повреждения получило дно колодца под плотиной, и о кавернах вблизи основания плотины и, как следствие, о деформации бетона, который, по идее, выдерживает попадание авиационной бомбы, но против такого противника, как время, бессилен.

Страшные существа были слишком заняты подготовкой к засаде, чтобы возиться с полумертвым человеком. Он не вызывал ни малейших опасений — Артем Витальевич рассказал их оружейнику (который, к его удивлению, оказался обычным человеком) все, что нужно для возобновления подачи энергии, для управления линиями передач… Покалеченного пленника просто забыли убить, оставив умирать здесь.

Управляющий находился в своем кабинете. Полуживой, уставший, измученный, он поднялся с пола и побрел к персональной консоли управления станции. Тронув нужные сенсоры, он вызвал мониторы управления оборудованием. Действовать одной рукой, да еще и левой, было очень неудобно, но он старался. Непонятные постороннему человеку графики, значения, изображения и таблицы были для него родной стихией, в которой он ориентировался как рыба в воде.