Лана Синявская - Невеста с Бесовского места

Близкие отношения Скворцова и Татьяны, да еще давние, оказались для меня большим сюрпризом: меньше всего этот тип походил на героя-любовника. Хотя много ли надо затюканной жене Сальникова? Пара незамысловатых комплиментов и женщину просто смело с тропы супружеской добродетели.

О ком они говорили? Мне показалось, что оба прекрасно знали, кто стоит за всеми убийствами. Несколько раз они повторили «она». Так же сказала и Лилибет: «ОНА мне велела». И Елена Шутова… Кто же эта таинственная «она» и почему никто не может остановить преступницу? Ну ладно кукла, ей, скорее всего, управляют, но люди? Им-то что мешает? Похоже, Скворцов уверен в том, что убийства не прекратятся. В принципе, он прав: Елена стала уже третьей жертвой, хотя вряд ли он об этом знает.

Вспомнив о Елене, я устыдилась: вот растяпа, бросила тело несчастной в парке! Нужно немедленно сообщить о случившемся. Но кому? Позвонить в милицию? Вряд ли меня одобрят хозяева, если я без их ведома вызову в дом ментов. Так за чем дело стало? Нужно поставить в известность хозяев, а там пусть сами решают.

Татьяны в спальне не оказалось. Отчего-то я решила, что после ссоры с любовником она вернется в дом, но ее нигде не было. Распахнув очередную дверь, я с опозданием сообразила, что это спальня Розалии Львовны.

Старуха лежала на кровати, запрокинув голову. В первую секунду я испугалась, мне показалось, что она не дышит, к тому же ее лицо с закрытыми глазами выглядело совершенно бескровным, тонкие губы бледными, даже голубоватыми. Справившись с робостью, я решилась войти, заставила себя приблизиться к изголовью и чутко прислушаться.

Старуха дышала. Едва слышно, но ровно, а значит, она всего лишь крепко спала. Я несколько раз окликнула ее, даже легонько потрепала за плечо, но разбудить не смогла. Наверное, та приняла перед сном снотворное, старики вечно маются бессонницей.

На полу возле кровати что-то белело. Я нагнулась, почти машинально подняла лист плотной бумаги, перевернула его, не ожидая подвоха, опустила глаза и сдавленно вскрикнула: это был рисунок. Определить автора было нетрудно. Кроме узнаваемой манеры художника, рисунок выделялся сюжетом. Одного взгляда хватило, чтобы волосы встали дыбом: это была подробная иллюстрация к событиям, от которых меня до сих пор бил озноб.

Ночь. Гроза. Увитая плющом стена старинного дома. На земле – окровавленное тело худой женщины с черно-рыжими волосами, ноги ее переломаны, осколки костей прорисованы особенно тщательно, так же, как и костюм медсестры, утрированно-театральный, с большим красным крестом на груди. Окно на втором этаже распахнуто настежь, ясно, что за раздувающимися от ветра занавесками кто-то стоит. Лицо человека скрыто в тени, но очертания, длинные волосы и горящие глаза не оставляли сомнений – передо мной портрет Лилибет в момент совершения убийства.

Все встало на свои места. Тот, кто нарисовал это, должен был присутствовать на месте преступления. Даже сейчас, даже мысленно я не могла заставить себя произнести это имя. Подобное не укладывалось в голове. Это было чудовищно, но никакого другого объяснения просто не существовало.

Я выскочила в коридор, достала мокрыми от пота пальцами телефон из кармана, схватилась за телефон и набрала знакомый номер. Каждый гудок сверлом ввинчивался в мой мозг. Паника нарастала.

Наконец трубку сняли.

– Слава богу! – воскликнула я, услышав Алкин голос.

– Кому как, – проворчала она сердито, но я готова была ее расцеловать. – Чего звонишь в такую рань?

– Прости! Где Наташа?

– Спит, наверное, в своей комнате.

– Ты уверена? – опешила я.

– А где ж ей быть?

– Поверь, пожалуйста, – попросила я. – Только осторожно.

– А что стряслось-то? – Алка почувствовала что-то неладное. – Девчонка только уснула – переживала, что ее не спешат забирать домой.

Я услышала, как подруга, ворча, шлепает по полу босыми ногами, скрипнула ступенька, щелкнула дверная ручка…

– Ну, ни фига себе!

– Что?!

– Сбежала твоя подопечная, – доложила Алка удивленно. – Кровать не разобрана, окно настежь, шмоток нет. Даже тапки забрала, маленькая засранка. Что же теперь делать?

– Слава богу!

– Чего? Ты в своем уме? Думай, что говоришь! Ребенок удрал неизвестно куда, а ты как будто рада.

Так оно и было. Я действительно была рада тому, что Алка избавилась от смертельной опасности. Она не представляла угрозы для этого маленького исчадия ада, но как знать. Несчастная Шутова тоже была всего лишь случайным свидетелем и поплатилась за это жизнью.

Я взяла с подруги слово, что она сегодня будет сидеть дома безвылазно, и отключилась, несмотря на ее отчаянный протест.

Что делать дальше? Ясно, что одной мне не справиться. Я должна найти девчонку и как-то обезвредить ее. Да, еще кукла. Она не показывалась и, кажется, я начинаю понимать, почему: после ночного происшествия я, определенно, стала лучше соображать, мне вдруг стало понятно, что все встречи с Лилибет происходили в сумерках, после заката или до рассвета. А светлое время я видела ее только в виде самой обычной куклы. Значит, она не всесильна. Заставить ее убивать можно лишь по ночам. А в остальное время она безобидна, как детский пупс и ее можно уничтожить.

Но как? С обычной куклой все было бы просто, но эта-то живая! Наверняка есть какой-то способ заставить ее умереть. Ну, конечно! Я вспомнила наш с Наташей разговор в музее кукол, кучу кукольных голов, рук и ног, сваленных в углу мастерской. Я постаралась припомнить все детали и, кажется, мне это удалось. Теперь я знаю, как избавиться от Лилибет…

Я нашла ее там, где и ожидала – в зеленой комнате. Лилибет выглядела жалкой и совсем не напоминала живую девочку. Она безвольно болталась в моих руках, пока я волокла ее в свою комнату, а потом запихивала в шкаф. Для верности я заперла его на ключ, чтобы кукла не вздумала сбежать. Она и не собиралась, лежала бесформенной кучей на пыльном дне шкафа и смотрела на меня неподвижными стеклянными глазами, в которых что-то блестело. Мне показалось, что это слезы.

Мне было немного боязно оставлять Розалию Львовну одну в доме, но я тешила себя надеждой, что кукла не сможет самостоятельно причинить ей вреда. До заката я вернусь, а пока оставалось только уповать на удачу.

Я не хотела признаваться себе в том, что у меня не хватает решимости убить куклу, особенно теперь, когда она даже не может защищаться, и убеждала себя в том, что у меня остались еще кое-какие дела и немного времени. До того, как зайдет солнце, можно не беспокоиться, никуда она не денется из запертого на ключ шкафа и никто ее здесь не найдет.

Уходя, я еще раз обежала дом, убедилась, что он пуст и тщательно заперла на ключ входную дверь.