Тьма под кронами (СИ) - Погуляй Юрий Александрович

— Признаюсь, получить ваш контакт было непросто.

— Я приложил к этому немало усилий.

— То, что меня интересует, должно быть незаметным, легким и воистину губительным. Нашей организации требуется показать…

— Не стоит пояснять мне ваши цели. Меня это не интересует.

— Но вы же понимаете, что погибнут люди?

— Люди — рогу, бревна, не более. Меня не заботит их судьба.

— Да, я вас понимаю. Мне просто было интересно узнать, насколько вы осознаете, частью чего являетесь.

Гость смотрел на Мамору в упор, черные очки скрывали пристальный взгляд не лучше, чем экран из промасленной бумаги. Сквозь темные стекла зрачки горели, как уголья.

— Я никогда не приглашаю в дом проповедников. Неужели сегодня я допустил ошибку?

— Что вы, нет, простите. Лишь повторю требования: скрытность и смертоносность. И, по возможности, никакой крови. Что-то, что будет тихой смертью, похожей на сон.

— Сколько целей?

— Надеюсь, несколько сотен.

Они уточнили последние детали, Мамору сформировал защищенный криптосчет, на который Гость должен был перевести оплату, и встреча закончилась. Уже на пороге, показывая свое доверие хозяину дома, Гость шел впереди, подставив спину.

— И все же, вот, вы торговец смертью.

— Я продаю оружие. Убивает не меч, а рука, в которую он вложен.

— Естественно. Ваши мечи особенно знамениты своей безропотностью.

Гость не пришелся по нраву господину Мамору. Он был… Впрочем, что господин Мамору подумал о давешнем посетителе, никто не узнал. Но его деятельность не претила взглядам Мамору на человечество. Такие лишь ускоряют неизбежное падение тел в землю. Дом озарили всполохи красного света. Пульсировала спрятанная в ниши светодиодная подсветка. Охранная сигнализация издала аккуратный тихий звоночек. На сегодня больше назначено не было.

си

Ямадзаки следил за Мацумото от самой штаб-квартиры секты.

Он преследовал нелепого с виду человечка, чьи дурацкие висячие усы напоминали о гонконгских фильмах про боевые искусства из семидесятых. Будто слепой, человечек не расставался с черными очками. Но при том шел по городу чрезвычайно запутанным маршрутом, менял такси, линии метро и переулки.

Ямадзаки стал его тенью.

Вслед за ним он незаметно пересек весь город и сел на тот же синкасэн на вокзале «Токио». Поезд-пуля набирал скорость плавно, но неостановимо. Казалось, его бегу нет предела. Пейзаж за окном смазался и потерял фотографическую точность. Дома, зеленые поля, опоры мостов и серый гофрированный металл заборов наслоились друг на друга в муаровом узоре. Он достал из кармана наушники и кнопкой, прямо с проводка, запустил спокойную музыку Клиффа Мартинеса.

Частного детектива наняла группа родителей, чьи дети попали в секту. Некоторых уже не было в живых. Ямадзаки и не надеялся справиться в одиночку, его задачей было раскопать как можно больше грязного белья, чтобы сдать его полицейским. Пусть разгромом займутся те, кто сильнее.

Мацумото был правой рукой Солнцеподобного, как называл себя лидер секты. Пролить кровь или сломать позвоночник, отобрать у матери младенца и посадить на иглу. Мацумото отдавал приказ, и боевики на зарплате выполняли грязную работу. Он планировал и руководил кровопролитными расправами между церквями, и потому носил непривычное для религиозных объединений звание — Министр внутренних дел и обороны. Какого же было удивление Ямадзаки, когда он прочитал табличку над входной дверью, за которой исчез Мацумото.

Мамору Окиура

Бонсай

Потратить целый день на петляния по всему Токио и забраться в соседнюю префектуру ради идиотских карликовых деревьев? Видно, Мацумото путал следы по привычке. И все же проверить было необходимо.

Сквозь окна он видел кабинет, где расположились двое мужчин. Просветы между полосами штор порезали человеческие фигуры на лапшу. Детектив достал из рюкзака устройство для дистанционной прослушки. Пусть Мацумото всего лишь покупает уродливое растение себе в спальню, но Ямадзаки должен был знать цену. Он использовал телеметрический микрофон, который регистрировал вибрацию стекла и переводил в звук речи.

А вот это было интересным.

У простого мастера бонсай на окнах стояла виброглушилка.

Когда Мацумото покинул здание, Ямадзаки решил прекратить слежку и лучше изучить дом мастера бонсай. Он обошел ограду со стороны узкого переулка и, подтянувшись на заборе, в два легких прыжка очутился по ту сторону.

Человека, который защитил дом от прослушки, следовало опасаться. Ямадзаки вжался в забор и прежде, чем сделать аккуратные шаги по траве, внимательно осмотрелся. В фундамент дома, почти у самой земли, были вмонтированы крохотные черные кругляши. Никогда не заметишь, если не знаешь, на что смотреть. Инфракрасные датчики, вроде тех, что встраивают в бампер автомобиля для парковки. Идти напрямик нельзя, засекут. Отдельно стояла оранжерея зеленого, под окислившуюся бронзу, каркаса. Пригнувшись, Ямадзаки пробежал к ней. Система безопасности господина Мамору сразу засекла нарушителя.

Ямадзаки пересек сад по газону, прячась в тени забора и высоких кустах спиреи. Камеры безопасности перемещались на оси вслед за крадущимся человеком, автоматически регулируя фокусировку.

Господин Мамору извлек из тайника небольшой черный футляр.

Детектив в три размашистых шага достиг стенки оранжереи, беззвучно ступая по мягкому газону. Земля приятно пружинила под ногами, ортопедические мизуно делали из самого неуклюжего человека атлета. И все же последний пятачок земли на мгновение показался ему твердым. В тот же миг металлические скобы выскочили наружу, рассекая тонкий слой декоративного дерна. Все произошло так стремительно, что Ямадзаки не успел осознать, что попался в капкан. К вывернутой на девяносто градусов щиколотке словно приложили пакет колотого льда. Он заторможено пялился на искалеченную ногу и понял, что теряет сознание.

Мужская фигура беззвучно возникла сзади, словно выросла из-под земли. Сильными пальцами господин Мамору схватил шею нарушителя и зафиксировал. Хватка была такой цепкой, словно рука хозяина сада — еще один капкан. Он глубоко погрузил тонкое жало шприца в шею Ямадзаки и подхватил подмышки мгновенно обмякшее тело.

го

Детектив очнулся от чудовищной боли, которая разрывала ногу. Он видел сломанную лодыжку, но не чувствовал ступни. Она была, но все ощущения из нее исчезли, словно это призрак конечности. Зато область перелома пылала болью, каждый удар сердца отдавался в культе, откуда по всему телу растекалась жаркая волна агонии. Казалось, что в кость вкрутили раскаленные болты и продолжили завинчивать.

Хотелось кричать. Но он не мог. Его губы были намертво склеены. Во рту стоял резкий химический вкус — обжигающая кислинка. Тонкая кожа на губах горела от химического ожога. Его запихнули в клетку, подходящую для крупного пса. Но человек внутри помещался только согнутым в три погибели.

Мамору пристроился снаружи на деревянном табурете-лесенке из IKEA и пристально вглядывался в Ямадзаки. Молча. Его верхнюю губу исказила гримаса брезгливости. Ямадзаки был для него пятном птичьего говна, растекшегося на лацкане пиджака.

— Я полагаю, что хозяин частного владения волен установить меру наказания. Вы нарушили не покой сада, но мой распорядок.

Мамору согнулся над самой клеткой, чтобы выплюнуть свои слова. Его мертвый взгляд, как электрический разряд, растекся по металлическим прутьям и тряхнул пленника. Ямадзаки различил на железной сетке, выкрашенной зеленой краской, бурые пятна.

— Сейчас, я вернусь к своим намеченным делам. А после — к вам.

Мамору поднялся и ушел в другой конец оранжереи. Из скрюченного положения детектив мог видеть искаженную фигуру, не спеша копошащуюся среди карликовых деревьев, расставленных на столах. Свет, тени и искривленная перспектива собирались в лабиринт образов и неясных картин, которые дорисовывал мозг. Крошечные кроны бонсай то пронзали мужскую фигуру насквозь, то прорастали из рук, плеч и боков уродливыми раковыми наростами, а то разрывали кожу черепа, чтобы украсить голову короной узловатых ветвей. Ветви извивались, как змеи.