Диана Сеттерфилд - Беллмен и Блэк, или Незнакомец в черном
— Никогда не позволяйте времени взять над вами власть, — сказал он Верни, когда тот однажды напрямик спросил его об этом. — Беритесь за дело без промедления, работайте в полную силу, и тогда время будет подчиняться вам, а не вы ему.
Но втайне ему виделась иная разгадка этого феномена: Беллмен верил, что может контролировать течение времени, каким-то образом овладев этим искусством либо получив его как дар свыше. Это сравнимо с тем, как в быту вы открываете корпус настенных часов и, утяжелив маятник, замедляете их ход. А еще Беллмен мог разбить час на мелкие составляющие, извлечь из него заведомо пустые, «бездельные» минуты и использовать их по своему усмотрению.
Много лет назад кто-то из фабричных предположил, что когда-нибудь Беллмен сумеет заставить солнце светить день и ночь напролет. Люди, сейчас работавшие в его магазине, согласились бы с таким предположением: применительно к Беллмену оно не казалось таким уж невероятным.
Верни пытался подражать своему начальнику. Но, увы: в его часах каждая минута была всего лишь минутой, и он не мог выжать из нее ни секунды сверх того.
Если Беллмен терял время — как правило, по вине кого-то другого, — он предпринимал максимум усилий для того, чтобы к концу дня наверстать упущенное. При необходимости он мог засидеться за работой допоздна, отбирая время у своего сна, лишь бы закончить то, что планировалось на этот день. И всякий раз он отправлялся в постель победителем. Усталости он никогда не чувствовал, хотя уставал, конечно же, ибо порой засыпал прямо за рабочим столом. Когда это случилось с ним в третий или четвертый раз, он решил принять меры.
Фокс занимался каким-то проектом в Шотландии, но по получении письма тотчас приехал в Лондон. Здесь он был встречен привычно крепким рукопожатием и традиционно кратким приветствием.
— У вас все в порядке? Хорошо, хорошо, — сказал Беллмен, не дав гостю времени на ответ и не позволив высказаться насчет качеств эдинбургских зданий и удивительных свойств тамошней погоды.
Как всегда, он сразу перешел к сути дела.
— Надо перегородить мой кабинет, чтобы выделить место для спальни, — сказал Беллмен. — Перегородка должна пройти примерно вот здесь.
— Так не годится, — нахмурился Фокс. — Будет слишком тесно. Лучше взять часть пространства отсюда, а часть отобрать у приемной. Конечно, с переносом стены придется повозиться, зато вам будет комфортнее…
Фокс заметил, что сам говорит очень быстро, не делая пауз между предложениями. К нему вмиг вернулись давние привычки. Чему тут удивляться — он ведь почти два года прожил в этом Беллменовском темпе!
После того как Фокс завершил строительство магазина и расстался с Беллменом, он еще полмесяца испытывал дискомфорт из-за медлительности всего остального мира. Такое случалось с ним по двадцать-тридцать раз на дню: он с первой же фразы понимал, что имеет в виду собеседник, но должен был стоять и ждать, когда иссякнет поток лишних слов, а с ним и впустую потраченные на это секунды. Затем Фокс отвечал очень кратко и по существу, а собеседник смотрел на него в изумлении. Получив информацию в столь сжатом виде и с быстротой пули, он был выбит из равновесия и просил повторить или пояснить сказанное. Терпение Фокса было на пределе, он уже начал думать, что никогда к этому не привыкнет, однако же со временем перестроился на замедленный ритм жизни, а еще чуть погодя стал получать от него удовольствие. Он заново открыл для себя паузы между словами, задачами и мыслями, и эти паузы оказались на удивление плодотворными. Недавно он познакомился с одной молодой особой и теперь всерьез подумывал о женитьбе.
— Пространство? — между тем говорил Беллмен. — А для чего мне большое пространство? Мне нужна лишь кровать вон там у стены и шкаф для кое-каких личных вещей.
— Платяной шкаф?
— Нет, для одежды хватит вешалки за дверью.
Фокс невольно вспомнил о помпезной спальне, которую недавно обустроил для одного клиента в роскошном белокаменном особняке, — с огромной кроватью, картинами, мебелью, зеркалами…
— Тут будет сложно развернуться. Собственно говоря… — Фокс измерил шагами закуток, указанный Беллменом. — Ну да, так и есть. По размерам это будет примерно соответствовать спальням, которые мы устроили наверху для швей.
Ему показалось, что на сей раз Беллмен чуть замешкался с ответом — на долю секунды.
— Как быстро это можно сделать? — спросил он.
— Если вас действительно устроят такие скромные размеры, можно будет управиться за один день.
— Или за одну ночь?
— Можно и так.
— Успеете к завтрашнему утру?
«И как это мне прежде удавалось?» — мысленно подивился Фокс. Два года он жил с такой же скоростью, и тогда это казалось ему вполне естественным. Это был путь наверх, возможность сделать себе имя. Впоследствии у него уже не было отбоя от заказчиков; он обеспечил себя работой на годы вперед, на всю оставшуюся жизнь. И все это благодаря Беллмену.
— Я об этом позабочусь, — сказал он, улыбнувшись.
На следующее утро Беллмен нашел свой кабинет несколько уменьшенным в длину, а за перегородкой обнаружилась типичная спальня швеи, с узкой кроватью у стены и шкафом в углу. Впервые войдя туда, он испытал странное чувство, но не стал тратить время на выяснение его природы и источников. У него были дела поважнее.
— Войдите! — сказал он, не отрываясь от черновика делового письма.
— Сэр, меня прислала мисс Челкрафт… — Голос был женским, неуверенным, знакомым.
Он поднял глаза. Это была она.
— …с вашим костюмом.
— Вас зовут Лиззи, верно?
— Да, сэр. Куда мне его повесить?
Она огляделась по сторонам, но в его кабинете не было ничего подходящего на роль вешалки.
Кровь прилила к ее щекам. Может, она подумала о той ночи в лондонских закоулках? Той ночи, когда они так неожиданно встретились, а потом он занял ее постель и под утро улизнул, не сказав ни слова. Все это произошло лишь три недели назад, но изгладилось из его памяти так основательно, словно относилось к очень далекому прошлому. Теперь воспоминание вернулось.
— За этой дверью есть крючок.
Если она и удивилась тому, что его спальня так похожа на ее собственную комнатушку наверху, то не подала виду. С пылающими щеками, она пробормотала что-то невнятное в порядке прощания и выскользнула из кабинета так же тихо, как в него входила.
Беллмен вернулся к своему документу, но еще секунды две не мог вспомнить, что именно собирался написать. А ведь он так и не прояснил ту загадочную историю с погоней за Блэком. При следующей встрече надо будет ее расспросить… Меж тем вернулась утерянная мысль, и он снова поднес перо к бумаге.
Подошел к концу первый месяц. Беллмен и Верни дважды проверили дневную выручку, рассортировали монеты по номиналу и ссыпали их в красные фетровые мешки. Был учтен каждый пенс. Итог был подведен. Когда Верни ушел, Беллмен отнес деньги в сейф, вернулся в кабинет, где на стене висел график, взял ручку и обмакнул перо в черные чернила. Отмечая реальный уровень продаж, перо коснулось бумаги в строке гораздо выше той, которую он четыре недели назад пометил синими чернилами. Влажная чернильная точка блеснула на листе, как черный птичий глаз, и Беллмен поприветствовал ее удовлетворенной улыбкой.
А что насчет будущего месяца? Как правило, только что запущенное торговое предприятие в первый месяц работы демонстрирует высокие показатели продаж просто в силу своей новизны для покупателей, но уже во втором месяце интерес к нему ослабевает и соответственно снижается оборот. Однако ритуально-траурный бизнес живет по собственным законам и в данном аспекте — как и во многих других — является исключением из общих правил. Вполне естественно, что людям неприятна сама мысль о загодя приобретенной траурной одежде, ждущей в шкафу своего часа. Это будет все равно что отворить дверь перед Смертью, пригласить ее внутрь и, выстроив все семейство, предложить ей кого-нибудь на выбор. Разумеется, в день открытия магазина многие явились сюда из чистого любопытства, но этот наплыв посетителей практически не повлиял на объем продаж — в большинстве своем они либо не покупали ничего, либо ограничивались какой-нибудь мелочью. Зато каждая значительная покупка в течение этого месяца была вызвана объективными причинами. Соответственно, месячный объем продаж был точным отражением количества смертей, случившихся в мире за стенами «Беллмена и Блэка». Вот он, надежнейший показатель, на который следует ориентироваться в дальнейших прогнозах. Так каким же будет второй месяц?
Бусинка черных чернил уже высохла, да и Беллмена она уже не интересовала: он извлек из нее всю нужную информацию. Взяв чистое перо, он окунул его в синие чернила и приготовился обозначить цель предстоящего месяца. Перо приблизилось к бумаге, но в последний миг приподнялось и оставило точку в месте чуть выше того, куда он метил.
